Персоналка без юбилея – совсем не в духе наших музеев. Какая-нибудь цифра, оканчивающаяся на «5» или «0», обязательно должна мелькнуть в сопутствующих текстах. В качестве оправдания, что ли. В Третьяковке отошли от традиции и не стали приклеивать выставку ни к какой круглой дате. 120 лет со дня рождения Николая Сапунова было в 2000 году, 90 со дня смерти – в 2002-м. Следующего юбилея решили не ждать. Просто сделали экспозицию. Большую и качественную.

Формальное оправдание, впрочем, можно найти: творчество Сапунова после его смерти показывали всего два раза.

В 1914 друзья сделали посмертную экспозицию, и в «оттепельном» 1963-м искусствоведам-энтузиастам удалось показать Сапунова в вестибюле ЦДЛ. Две выставки за целый век. В советское время имя художника не упоминалось даже на искусствоведческих отделениях вузов.

Изысканная символистская живопись объединения «Голубая роза», куда входил Сапунов, вообще не пользовалась любовью при власти рабочих и крестьян. Из всего искусства начала ХХ века она была едва ли не самой утонченной, декадентской, «упадочной», пожалуй, наравне с продукцией некоторых членов «Мира искусства». Только пейзажисты-голуборозовцы (Павел Кузнецов, Николай Крымов) удержались в советских музейных экспозициях. Сапунов и его товарищ Судейкин, с их театральностью, не «вписывались».

Сапунов, кстати, нарисовал ту самую голубую розу, которая красовалась на каталогах первой выставки объединения, можно сказать, создал символ живописных символистов.

Экспозиция не страдает жесткостью хронологической сетки, но все же размещает картины не только в пространстве, но и во времени. Начинается, например, с двух пейзажей – ничего подобного в творчества Сапунова позже 1903 года не было. Пейзажи между тем замечательные, сделаны еще когда Сапунов у Исаака Левитана учился. Учителями художника были также Валентин Серов и Константин Коровин. С последнего, пожалуй, и началось цветовое буйство сапуновской живописи. Театральная специфика – тоже с подачи Коровина. Но и цвет, и театральность для Сапунова были абсолютно органичны — так балансировать на грани посреди нескольких болот (театрального, символистского, декоративного) может не каждый. В Сапунове удачно контрастировали очень разные вещи: романтизм сочетался с гротескностью, смутное символистское начало перебивалось театральной декоративностью и т. д.

Эволюция его живописи идет в ногу с изменением театральных пристрастий и, вообще-то говоря, совпадает с кардиограммой российской жизни вообще.

Если первые театральные опыты Сапунова, не считая студенческих спектаклей, это мамонтовская опера в театре «Эрмитаж», затем «Валькирии» Вагнера в Большом театре, то в последний год своей жизни он декорирует авангардное театральное кабаре «Бродячая собака». От фантастических разноцветных садов и маскарадов он движется к почти гойевским персонажам, «искаженным лицам порока». Все это существовало в Сапунове всегда, просто проявлялось в разных пропорциях, а ближе к концу жизни, к роковой лодочной прогулке на Финском заливе, сапуновская жуть начинала преобладать над сапуновской романтикой. Кстати, с ранних лет был уверен, что погибнет молодым. Так и вышло – в 32 года утонул в Териоках под Петербургом, где готовил грандиозный карнавал под названием «Веселая ночь на берегу Финского залива».

Николай Сапунов. 1880–1912. 18 ноября – 11 января 2004 года, Третьяковская галерея, Лаврушинский переулок, 12.