Если дело пойдет такими темпами, прогнозы о грядущей либерализации российского государственного курса уже к июню можно будет сдавать в утиль как недостаточно оптимистичные. Восьмого мая в Госдуме, где волею президента Дмитрия Медведева кандидат в премьер-министры Владимир Путин представлял программу своего правительства, если верить данным электронной регистрации, собрались все до единого депутаты.

Назвать речь Путина яркой невозможно. Но симптоматично, что она, как и все многочисленные спичи, произнесенные и им, и Медведевым 7–9 мая, не содержала привычных ухмылок суверенной демократии.

Разве что Владимир Путин эмоционально обнародовал данные об упущенной выгоде российских компаний по несостоявшимся сделкам слияния и поглощения. По расчетам Путина, западная русофобия обошлась отечественному бизнесу в $50 млрд. Но асимметричного ответа русофобам без пяти минут премьер-министр не предложил. За прошедшие с первого путинского премьерства девять лет и в России, и за ее пределами научились делить на девять содержимое любой свободолюбивой речи и в мыслях конвертировать ее в миллиарды рублей легкоусваиваемых госинвестиций. Тем не менее даже при надлежащем делении и с поправкой на административную калорийность остается слишком многое, чтобы это игнорировать.

И экономическая, и политическая программа правительства Владимира Путина уже мало отличима от европейских социал-демократических аналогов 80-х.

Три хорошие новости разом: объявление о снижении налогообложения нефтяной отрасли в частности и готовность говорить об уменьшении налогов в целом, льготный режим для фондового рынка, курс на повышение эффективности госрасходов и работы госаппарата. Исходя из речи премьер-министра, это первоочередные задачи на 2008-й — начало 2009 года, причем ради них будет отодвинута подготовка к реформе здравоохранения и образования. Их решено не начинать без конкретных расчетов до 2009 года. Это, возможно, плохая, но в общем понятная новость: начинать такого масштаба реформы уже с завтрашнего дня правительству Путина будет действительно тяжело.

Разумеется, было бы гораздо интереснее, если бы Владимир Путин объявил о новых гарантиях свободы слова, собраний и политической деятельности, объявил бы об отставке главы ФСБ и мимоходом пригласил бы участников собрания на гей-парад в Коломенское. Но это и для европейского социал-демократа 80-х было бы перебором. Гораздо важнее, что инаугурационные торжества 7 мая не были использованы для объявления о новых достижениях теории суверенной демократии, 9 мая – как площадка для обличения происков реваншистов Прибалтики, а 8 мая – как повод напомнить грузинским милитаристам, что на их беспилотную технику в России имеются ракетные комплексы «Тополь». И как квинтэссенция – более или менее вменяемая программа премьера. Не бог весть что, но

такой сбалансированной, исполнимой и не противоречащей принципам экономической свободы программы действий правительства кандидат в премьер-министры не зачитывал уже много лет.

Где металл в голосе, где цитаты из Ильина, где шуточки об отхожих местах, где торжество частно-государственного партнерства, где дерзкие обещания освоить месторождения гелия на Луне, где борьба с терроризмом и где, наконец, жесткий государственный контроль? И это человек, которому Геннадий Зюганов, наступив на горло коммунистической песне, тайно предлагал стать президентом Союзного государства России и Белоруссии? Да Путин ли был в Госдуме?

Можно, разумеется, говорить о побудительных причинах для такой странной для президента последних лет речи. Могу перечислить десяток и даже определить наиболее, на мой взгляд, вероятные.

Налоговые послабления нефтяникам – это крайне запоздалая реакция Владимира Путина на депрессию в нефтяной отрасли, причиной которой стали решения именно его команды в 2001 году. Мало того, именно сейчас окружение Владимира Путина вплотную подошло к легализации собственного нефтяного бизнеса. От нефтетрейдерского (Gunvor и его сателлиты, действующие уже вполне публично и официально) и нефтедобывающего (структура собственности «Сургутнефтегаза», которая так или иначе будет более прозрачной, думаю, многих удивит) до интересов в смежных с «Газпромом» (в «Сибуре», например) и «Роснефтью» отраслях.

Послабления нефтяной отрасли – это во многом послабление своим же людям.

Примерно это же определяет и интерес к фондовому рынку: IPO — лучший из придуманных финансистами способов начать жизнь собственника почти с чистого листа. Наконец, неэффективность госрасходов есть, как ни крути, коррупция второго порядка – неконвенциональный откат с уже окатанного крупного госконтракта. Владимир Путин, к слову, достаточно четко разделил «воровство», понимаемое им, видимо, как низовую коррупцию, и собственно «коррупцию» как ультрамодную верховую коррупцию (о последней он не сказал ни слова).

Тем не менее мотивация премьера Путина в намеченных делах вряд ли должна кого-либо волновать. В конце концов, если правительство РФ примет решение снизить ставки подоходного налога до 3% назло лично Борису Березовскому, а также ради экономии на собственных налогах, вряд ли это следует квалифицировать как очередное действие режима, ведущего страну в пропасть социально-экономического коллапса. Однако есть шансы, что в течение достаточно краткого времени под давлением развивающейся экономики, перспектив международного сотрудничества, наконец, перед угрозой оформления более дееспособной, нежели сейчас, внесистемной оппозиции российская власть обретет вполне цивилизованное лицо. Это и в ее интересах: найдите во власти хотя бы одного разумного человека, всерьез желающего обменять Porsche Cayenne на обкомовскую «Волгу» или даже на БТР — и я вступлю в «Единую Россию». Дураков нет.

Сохранение «суверенной демократии» возможно лишь при максимально медленном, но нарастающем весе «демократии» и убывающей «суверенности».

Задача лишь в том, чтобы предельно продлить переходный период, минимизировав транзитные риски и максимизировав капитализацию.

Теоретически получается, что стоит расслабиться и дождаться, пока наступление «госкапитализма с человеческим лицом» экономикой исправит политические перекосы, что и позволит последнему несогласному пройтись с маршем по Тверской под лозунгом «Спасибо, дождались!» в обнимку с участливым полковником МВД. Что возразить против своей же логики?

Есть что возразить, и это останется важным даже при самой радикальной оттепели и при всех разногласиях в стане оппозиции. Есть ответственность за уже совершенное: без нее никакое справедливое установление власти в стране не может быть стабильным. Есть проблема коррупции: самоликвидация ее миру не известна, без демократических институтов, полноценных гражданских свобод и независимой судебной системы борьба с ней невозможна. Есть необходимость в наличии у власти долгосрочных приоритетов, выработанных за ее пределами в самом обществе: «подтяжка лица» элитаристского режима ее не закроет.

Объявленный Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым курс стабильности реализуется более восьми лет методами, прямо противоположными долгосрочной стабильности.

Курс бесконечной отсрочки решения актуальных проблем, сглаживания всех углов и административного усмирения всех противоборствующих сторон сам по себе конденсирует нестабильности. Непрерывно увеличивать его емкость значит увеличивать и разность потенциалов в конфликтах будущих десятилетий, о которых мы сейчас вряд ли можем судить достоверно.

Будущая оттепель, как и всякий набор полумер и компромиссов по принципиальным вопросам, может обойтись недешево: отдавая должное всему стоящему и своевременному в «либерализме» Путина — Медведева, не стоит забывать о действительно принципиальных вопросах к власти.