Вскоре вслед за документом, сочиненным Никитой Михалковым, появился еще один манифест. По сути, по «корневому», как выражается режиссер «Предстояния», смыслу – продолжение первого. От «создателя» шестилетнего срока президента, сужения полномочий судов присяжных, учреждения институтов назначения губернаторов и назначаемого, а не избираемого председателя Конституционного суда (КС). Называется он – «Предел уступчивости». Автор идеологического сиквела – глава КС Валерий Зорькин.

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) принял иск российских оппозиционеров по поводу «нечистоты» парламентских выборов 2003 года. Того самого года, с которого началось строительство режима развитой суверенной демократии. По этому поводу Зорькин в своем манифесте пишет следующее: «Представим, что Европейский суд удовлетворит жалобу «объединенной оппозиции». Не будет ли такое решение использоваться для раскачивания российского общества по сценариям оранжевых, тюльпановых и прочих конструируемых «революций»?»

Валерий Зорькин, кроме того, подверг критике вердикт ЕСПЧ, согласно которому военнослужащий мужского пола имеет право на отпуск по уходу за ребенком, с чем не соглашался КС, который считал, что отсутствие такой возможности не нарушает равноправия полов – «с учетом условий и специфики военной службы в России».

«Условия и специфика» здесь – ключевые слова. Потому что они квазиправовым способом выражают всю ту же идею особого пути России, по которому она двигается вот уже много десятилетий и все никак не собьется со своего маршевого шага, чтобы неожиданным образом выйти на столбовую дорогу цивилизации.

За тем, чтобы она туда не вышла, зорко следят отдельные государственные деятели, кинематографисты и вот теперь – представители конституционного правосудия.

По нашим «условиям и специфике», запрет на проведение гей-парадов – вполне себе правовая мера. Председатель КС возмущен решением ЕСПЧ о неправомерности таких запретов. И задается вопросом: не приведет ли это к массовым беспорядкам, когда пылающие праведным гневом гетеросексуалы поколотят лиц нетрадиционной ориентации, и, как следствие, вспыхнут массовые беспорядки.

Очень уж боится глава Конституционного суда этих массовых беспорядков и революций. И все они – следствие необдуманных вердиктов, уже вынесенных и еще даже не сформулированных, Европейского суда по правам человека.

Валерий Зорькин защищает суверенитет России и независимость российской судебной системы. Вплоть до ее независимости от международных нормативно-правовых актов, от решений Европейского суда. (Вопреки, надо заметить, официальной позиции Конституционного суда РФ, сформулированной еще в феврале этого года.)

В декабре 2009 года, сражаясь с пятой колонной в рядах судей КС в лице Анатолия Кононова и Владимира Ярославцева, председатель суда пугал призраком хаоса, а заодно почему-то сводил исторические счеты с перестройкой. В сентябре этого года глава Конституционного суда в предыдущей своей статье разбирался с недостатками принципа верховенства международного права.

Всадники Апокалипсиса видны за частоколом международно-правового нормотворчества и вердиктами международного правосудия. И поставить им заслон может только «суверенное» толкование законов и решений. Такое, которое защищает от взлома наш кондовый и домотканый «культурный, нравственный, религиозный код».

И вот здесь смыкаются манифесты Михалкова и Зорькина, русский народ, в онучах и косоворотках, отвергает носителей хаоса, идет своим путем, потому что как только он перестает им идти, наступают, в терминах председателя КС, «паралич и демонтаж», игнорирование «исторической, культурной, социальной ситуации».

А где же право в этой системе ценностей? Где оно потерялось в «особости» русской нравственности и культуры? Или опять, как встарь – «широки натуры русские, нашей правды идеал не влезает в формы узкие юридических начал»?

Не лучше ли задуматься над тем, что ЕСПЧ в силу несовершенства российского правосудия стал для граждан «фолом последней надежды», единственной инстанцией, где можно добиться правого суда. В том числе и в сфере выборов. Может быть, просто не следовало нарушать выборное законодательство и не заниматься фальсификациями? Тогда бы, наверное, и не возникал вопрос, учитывать или не учитывать наши культурно-нравственные «коды» при рассмотрении строго правовых вопросов. И в таком случае, глядишь, даже разрешили бы российскому военнослужащему ухаживать за собственным ребенком, невзирая на «условия и специфику» российской жизни и правового регулирования.