Ничто не вызвало такого возмущения в либеральном лагере, как реплика нового лидера «Правого дела» Михаила Прохорова о том, что он не собирается быть оппозицией и что оппозиция превратилась в маргиналов.

Должна сказать несколько печальных вещей.

Первое: немалая часть деятелей российской оппозиции являются классическими маргиналами. Что, национал-большевик Лимонов не маргинал? Мне бы не хотелось жить при режиме, в котором он из маргинала станет фюрером или дуче.

Другой пример маргинальных оппозиционеров — крайне левые, из тех, которые в США рассказывают, что башни-близнецы взорвал кровавый американский режим, и объявляют преступлением любое действие любого государства, будь то Россия, США или Израиль. Что, Зоя Светова, у которой кровавый режим то подставил невинных детей Тихонова и Хасис, обвинив их в убийстве Маркелова, то подставил невинных чеченцев братьев Махмудовых, обвинив их в убийстве Политковской, будет писать что-нибудь другое при любом режиме?

Второе. Немалая часть лидеров российской оппозиции (тот же Немцов) уже побывала у власти. Это правда, что они не воровали госкорпорациями и миллиардами, в отличие от нынешних. Это правда, что они ставили перед собой задачу превратить Россию в рыночную и демократическую страну. Но проблема в том, что этой задачи они не решили, и вместо рыночной и демократической страны мы получили Путина.

Они не смогли обеспечить необходимых условий реформ, а именно не совладали с группами влияния, образовавшимися при прежнем режиме и кровно заинтересованными в сохранении нерыночных преимуществ, не смогли контролировать силовиков и не смогли привлечь на свою сторону избирателя. Довольно наивно думать, что люди, которые двадцать лет назад, имея мандат от народа на проведение реформ, не сломали шею слабой и догнивающей коммунистической номенклатуре, сейчас каким-то чудесным образом, такого мандата не имея, сломают шею насосавшейся и заматеревшей номенклатуре нынешней.

Третье. Нравится это или нет профессиональным оппозиционерам, но основная и самая весомая часть оппозиции режиму сейчас не связана с теми, кто занимается собственно политической деятельностью.

«Поэт и гражданин» Дмитрия Быкова и Михаила Ефремова вносит более существенный вклад в неприятие режима, чем деятельность «Солидарности». Борис Акунин или Людмила Улицкая не пойдут на площадь, но весьма ясно дают понять, что действия Кремля вызывают у них рвотный рефлекс. Возьмем, наконец, даже то, что не существует ни в одной другой стране мира, — гламурную оппозицию. Когда Ксения Соколова и Ксения Собчак берут интервью у Чичваркина, когда Ксения Соколова пишет о Ходорковском «Что делает мужчину мужчиной?», это ведь не только вопрос их личного мнения. Это признак того, что преуспевающая аудитория глянцевых журналов, которая не ходит на Триумфальную, а ездит на Карибы, взыскует подобных текстов.

И, наконец, четвертое. В позиции российских демократов есть одно фундаментальное внутреннее противоречие. Состоит оно в том, что российские демократы требуют возвращения настоящих и демократических выборов. Очень может быть, что при настоящих выборах в России Путин (и уж точно «партия жуликов и воров») пролетят как фанера над Парижем. Но кто сказал, что при этом победит внесистемная оппозиция? Большинство в парламенте разделят при этом между собой КПРФ и ЛДПР. И это будет уже не вопрос «телевизионной пропаганды», «административного ресурса» и пр. Это будет следствием того, что российский избиратель является быдлом. Как он является быдлом в любой нищей стране, где избиратели — халявщики, а не налогоплательщики.

Вот это-то противоречие — между возвышенным требованием «всеобщего избирательного права, как в Европе», и реальными результатами, получающимися после голосования нищего большинства хоть в Венесуэле, хоть в Иране, хоть в России, — и является главным противоречием в позиции российских демократов. Ну представим себе: в России действительно свободные выборы. Ну изберут вместо очередного Путина российского Лукашенко. Или российского Чавеса. Чего будете делать, ребята? Снова требовать «настоящих» выборов?

Другое дело, что режим намеренно делает любую оппозицию маргинальной. На примере Химкинского леса, на примере Магнитского, на любом другом он демонстрирует, что любая попытка повлиять на общественное мнение есть преступление. В России любой бизнесмен, который предаст гласности свою проблему, не выиграет, а наоборот, потеряет возможность ее решить. Проблемы можно решать только келейно. Публичные скандалы ведут к обратному результату.

В этих условиях происходят две вещи. Те, кто обращается за помощью к оппозиции и правозащитникам, являются, как правило, заведомо проигравшей стороной. А те, кто пытается исправить систему изнутри (как это пытаются некоторые путинские чиновники и, без сомнения, будет пытаться Прохоров), раз за разом принимают неправильные решения — в надежде, что когда-нибудь настанет момент, когда можно будет сделать правильно, и из опасения, что, если их выгонят, им никогда уже не представится возможность поступить правильно.

Иначе говоря, система теряет обратную связь и становится неуправляемой. Кончается такая ситуация рано или поздно, даже при вполне высокой цене на нефть, катастрофой.