Вслед за коммунистической фракцией в Думе утратил свою актуальность и День солидарности трудящихся. Описав исторический круг, солидарные трудящиеся вернулись на исходные позиции застойных времен. Новостная картинка зафиксировала забавную ситуацию: вялотекущие демонстрации с ленивыми лозунгами и упитанными вождями напоминают майские мероприятия позднесоветской эпохи с их унылой обязаловкой, танцами под гармошку, привычным языческим культом поклонения очередному генсеку (генсекам). А вот телепоказ, напротив, играет всеми цветами демократической радуги: фильмы «Высота» и «Верные друзья» соседствуют с «Бумером» и «Олигархом», «Слуга государев» — с «Властелином колец», «Двенадцать друзей Оушена» — с «Семнадцатью мгновениями весны». И в этой хаотичности праздничного экрана сказывается смятение телеумов — как и что показывать? Впрочем, не только творцам эфира сложно угнаться за меняющейся структурой смыслов.

Свежая иерархия ценностей была блистательно явлена на церемонии вручения в Кремле премии «Шансон года», этом телевизионном венце Дня солидарности трудящихся. Для тех, кто подобно мне осилил шоу от начала до конца, не оставалось никаких сомнений: сегодня важнейшим из искусств для нас является шансон. Заслуженные мастера режиссуры, от Павла Чухрая до Марка Розовского, чествовали исполнителей с восторгом неофитов. Таких высоких слов Кремль не слышал со времен вручения Брежневу очередного ордена. Максим Дунаевский, тщетно борясь со слезой, благодарил Любовь Успенскую («Спасибо, Люба, за то, что вы у нас есть»), а впечатлительный Виктор Сухоруков приветствовал Андрея Бандеру с энергией Некрасова, который прочитал ночью рукопись «Бедных людей» Достоевского и тотчас возвестил Белинского: «Новый Гоголь народился». Зато Юза Алешковского, представленного Андреем Макаревичем, мало кто узнал и признал. Хотя если помпезная церемония и имела какой-либо культурный смысл, то только потому, что бывший зэк, диссидент, охальник спел в Кремле дрожащим от волнения голосом свой истинно российский хит с пятидесятилетним стажем «Товарищ Сталин, вы большой ученый».

Каждый из лауреатов премии считал своим долгом дать определения этой эфемерной субстанции — русский шансон, и в сумме вышло, что шансон – наше все. Они правы. Сегодня хоть на эстраде, хоть на ТВ актуально нечто аморфное, бесформенное, удаленное от первоисточника, сотканное из обрывков стилей и цитат, необременительное для интеллекта, обращенное к примитивным эмоциям и подкорковым инстинктам. По универсальной схеме шансона лепится основной массив не только развлекательных, но и документальных программ. Смотришь фильм Алексея Денисова «Голодомор-1933. Невыученные уроки» и понимаешь: к сочинению не применимы ни исторические, ни творческие критерии, потому что это тот же шансон, поверхностный и необязательный. Автор, стремясь разоблачить методы, с помощью которых современные украинские историографы доказывают, что голодомор – спланированная акция СССР по уничтожению этнических украинцев, недалеко ушел от объекта разоблачения. Если в шансоне важно ухватить три чувствительных аккорда, то в жанре, избранном Денисовым (более обстоятельный и респектабельный вариант Аркадия Мамонтова и Константина Семина, коллег по каналу «Россия»), важнее всего правильно определить виновника всех бед. Далеко ходить не пришлось: оказывается, интерес в США к теме голодомора, трактующейся применительно к Украине как геноцид, вдохновляла нынешняя жена президента Ющенко Екатерина, дочь эмигрантов из Чикаго. (Она в конце восьмидесятых служила в Госдепе США и курировала в бюро по правам человека восточно-европейское направление.) Для тех, кто не понял, откуда дуют ветры, Денисов в качестве эффектного финала программы приводит высказывание украинского священника отца Михаила: «Наш президент и правительство проамериканские, они куплены материально и духовно».

Идеально в формат шансона от документалки вписывается и другой знатный разоблачитель всяческих свинцовых мерзостей, Глеб Пьяных. Праздничный выпуск его «Программы-максимум» заинтересовался Людмилой Гурченко. Весь материал о плохой матери и неудачнице-дочке, о дележе квартиры, о наркомане-внуке свалили в кучу, мелко нашинковали и щедро заправили Кобзоном. Приговаривая «Я о ней ничего плохого говорить не собираюсь», третий муж примы самозабвенно развенчивал легенду: она человек очень плохой, у нее в судьбе столько темных пятен, что пора сдавать в химчистку.

А еще в праздники нам показали шансон про тайную жизнь фашистских вождей, про сплошь отравленную еду, про охотников на маньяков, про мужские удовольствия. А еще мы увидели новостной шансон – «Местные» широко празднуют победу Дмитрия Медведева, которую они намерены защитить от прозападной нечисти. Никто из достаточно агрессивных участников неотчетливого действия на улицах Москвы толком не мог ответить ни на один вопрос корреспондента программы «24», зато акция получилась громкой и очень понятной электорату – как смесь надрывной цыганщины с лихим блатняком, звучащая под сводами Кремля.