Интересно наблюдать, как ТВ расфасовывает прошлое. 100-летию Государственной думы просто не повезло – оно совпало с 60-летием венца отечественного парламентаризма Жириновского. В отличие от первого юбилея второй отмечался широко и увенчался мощным художественным полотном «Жириновский – политическая рапсодия». Февральская революция вообще прошелестела как-то очень тихо, почти незаметно. 90-летие органов госбезопасности прошло в режиме спецмероприятия, без предварительных анонсов, но при документальном фильме «Формула безопасности», посвященном Николаю Патрушеву. Тогдашний глава ФСБ эту самую формулу и материализовал исключительно собственной персоной.

Наверное, не все юбилеи одинаково полезны, но только один из них ознаменовался рекордным интересом ТВ. Ажиотаж был настолько велик, что иные новостные выпуски открывались радостно-торжественными сообщениями: «Россия празднует 90-летие убийства царской семьи». Даже простой перечень программ на всех без исключения федеральных каналах занял бы много места. Упомянем лишь самые заметные работы: документальный фильм «Ожидание императрицы» (о датской принцессе Дагмар, матери последнего русского императора); «Призраки дома Романовых» (о судьбе царских сокровищ); «Убийство Романовых. Последний аргумент» (сага об идентификации останков) и, наконец, апофеоз юбилея — взволнованная мелодекламация Эдварда Радзинского «Последняя ночь последнего царя». Такое единодушное внимание ТВ к династической драме смахивает на спланированную пропагандистскую акцию. Хорошо бы понять, в чем ее смысл.

В знак и символ новейшей истории царь превратился лет 15 назад, когда Радзинский, главный специалист по загадкам минувшего, выпустил блокбастер «Господи… спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть». Пикантность ситуации заключалась в том, что господин сочинитель переиначил ключевую фразу из царского дневника. Государь просил Всевышнего не усмирить, а умирить страну, то есть ниспослать ей тишину и покой. Почувствуйте разницу. С большевизмом в начале 90-х сражались на ТВ нещадно. Агрессивный глагол «усмири», отсылающий к главам советских учебников о Николае Кровавом, больше подходил боевому времени, нежели кроткое «умири». Посему Радзинский, тонко чувствующий запросы эпохи, легко переосмыслил цитату. Сегодня на дворе благодать и стабильность, а Николай в новой передаче Э. Р. такой мягкий, всепрощающий и даже о своих убийцах говорит: «Не ведают, что творят».

Следующее явление последнего царя народу на ТВ свершилось ровно десять лет назад. Тогда новостью № 1 стало перезахоронение останков Романовых в Петропавловском соборе. (С останками, правда, толком разобраться не сумели, но объект сдали к сроку.) Несмотря на некоторую театральность картинки, жест получился внятным. В память врезалось лицо Ельцина на панихиде: губы жестко сжаты, шея напряжена, в глазах мука мученическая. Можно только догадываться, о чем думал в те минуты он, бывший первый секретарь Свердловского обкома партии. Это при его попустительстве, хотя и по приказу партии и правительства, был снесен Ипатьевский дом, последнее прибежище царской семьи. То был еще и акт личного молчаливого покаяния первого президента России за одно из многих преступлений режима.

А какую весть несут городу и миру сегодняшние «торжества»? Они проистекают в атмосфере легкой истерики. 17 июля страну заполонили разнообразные крестные ходы, вахты памяти, интернет-голосования проекта «Имя Россия», где Николай II то ли уже обошел по количеству отданных ему голосов национальную гордость великороссов Сталина, то ли вот-вот обойдет. Шок – это по-нашему. Мы сегодня славим царя с тем же неофитским восторгом, с которым еще недавно его клеймили. Фигура страстотерпца выросла до исполинских размеров правителя-победителя. Уже не было ни позорной войны с Японией, ни Кровавого воскресения (его теперь переименовали в «оранжевую революцию»), ни Распутина, ни отречения от престола. Такая избирательная оптика выглядит особенно трогательно в нашей беспамятной стране. Екатеринбургскую трагедию чтим до горячки, а о «Курске» забыли, о мальчиках, погибших в Чечне – тоже. О миллионах невинно убиенных, чьи косточки развеяны по лагерям и тюрьмам, ТВ вспомнило только прошлой осенью, когда Путин приехал на Бутовский полигон…

И все-таки, как спросил бы поэт, «а если это символ – то чего?» Может, так власть пропагандирует семейные ценности в Год семьи? Тогда все ясно: Николай Романов был эталонным мужем и отцом. Может, таким образом решено припасть к истокам? Так истоки сильно замутнены. Последний царь признавался в дневниках: «Я родился в день Иова Многострадального, и все, что я ни задумал, мне не удается!» Может, чувство исторической вины за уничтоженную царскую семью взыграло? Почему же в данном случае не реабилитируют Николая II с чадами и домочадцами как жертв политических репрессий?

Одним словом, умом Россию не понять. И пока это происходит, пророком глядится все тот же Радзинский. Мэтр свободно обращается с творческим наследием не только царя, но и критика-марксиста Вацлава Воровского. Совершил инверсию в его афоризме «Ночь после битвы принадлежит мародерам» — и получилось название спектакля Радзинского «Поле битвы после победы принадлежит мародерам». Воровский и точнее, и глубже. Впрочем, дело не в цитатах, а в сути. Сегодня повсеместно, особенно на ТВ, правят бал идеологические мародеры, подверстывающие историю к смутным нуждам современности.