Анатолий Барбакару, в прошлом один их первых карточных шулеров страны, смотрит в камеру (в телекамеру) спокойно и сосредоточенно. Он ведущий нового реалити-шоу «Джентльмены на даче», все участники которого — зэки. Кастинг строгий, но справедливый: общий тюремный срок будущих телезвезд не менее трех лет; совершенные ими преступления не должны быть связаны с физическим насилием; новобранцы вербуются только из числа тех, кто освободился полгода назад.

Итак, двенадцать мужиков, переживших не одну ходку, получили шанс за три месяца проекта вытравить из души зону. Процесс вытравливания идет тяжело. Основу драматургического конфликта составляет не вражда урок и остальных обитателей нар, не скрытое противостояние заключенных ментам (типичные интриги сочинений о тюремном мире), а человеческие отношения. Это вообще проект о человеческом достоинстве, хотя речь не о проекте.

Речь о зоне в традиционном российском понимании — это та часть жизни, где творится беспредел. Где он сегодня больший — в тюремном пространстве или во властном, — трудно сказать: и там, и там паханы борются за власть, разнятся лишь масштабы самой власти. Кто-то разыгрывает гамбиты на уровне шконки и баланды, кто-то — на уровне Кремля и Белого дома. Впрочем, сегодня самый откровенный, циничный, почти не скрываемый беспредел творится на ТВ. По сравнению с шулерами с респектабельных каналов шулера и прочие джентльмены на даче кажутся милыми первоклашками, укравшими в школьной столовой пирожок с повидлом.

Сейчас, когда снова настала эпоха коллективных писем на фоне индивидуальных обращений, у меня остался один, похоже, риторический вопрос: почему молчат многочисленные союзы журналистов?

Профессия журналиста вымирает на глазах, точнее, на экране. Расследование как жанр превращается в аналог доноса.

Только донос не нуждается в доказательствах. Так в нашей державе повелось еще со времен великого Петра I, при котором заповедью стало сакраментальное: «Лучше доношением ошибиться, нежели молчанием». Государственные телевизионные деятели больше всего бояться ошибиться молчанием.

Аркадию Мамонтову, известнейшему специальному корреспонденту, многое дозволено. Ведь он, по его собственному признанию, ангажирован Богом. Столь высокое покровительство позволяет ему под видом истины в последней инстанции выдать в трех программах целых три версии провокаторов в деле Pussy Riot. Выбор меню богатый, на любой вкус. Сначала виновником мутной истории был назначен госдеп, затем Березовский, теперь очередь дошла до Петра Верзилова. Последнее сочинение отмечено также печатью причудливой корпоративной солидарности. Кадры многочисленных зарубежных вояжей Верзилова Мамонтов заимствовал у коллеги по старому НТВ Алексея Пивоварова. Не спросив разрешения, он произвольно настриг и еще более произвольно намонтировал кадры из пивоваровского документального сериала «Срок» в объеме, превышающем санитарно-гигиенические нормы цитирования.

Расследование — самый виртуозный жанр журналистики. Тут необходим талант, природная смелость и обостренное чувство справедливости. Я хорошо знала Юрия Щекочихина, подлинного мастера жанра (за что он и поплатился жизнью). Тот собирал материал скрупулезно, мучительно боясь ошибиться не молчанием, а доношением. Каждая его статья становилась событием, но только близкие люди знали, какую высокую плату он платит за мужество говорить правду при всех политических режимах.

Сегодня достаточно материализоваться на экране с любой пленкой, подозрительно напоминающей слив заинтересованных органов, — и ты уже на коне. Главное — точно знать, кого именно следует нынче разоблачать.

Понятия «презумпция невиновности» на ТВ больше не существует. И это самое поразительное в новациях последнего времени, осененном правлением сразу двух дипломированных юристов — Путина и Медведева. Аркадий Мамонтов говорит о разных провокаторах «пуссей» как о свершившейся реальности. Наталья Метлина, летая по студии на «Метле» (название программы), 25-м кадром вбивает в зрительские подкорки мысль о том, что оппозиционеры хотят захватить власть. И даже думский отличник Сергей Железняк требует, чтобы Зюганов отрекся от Удальцова.

От Удальцова отречься несложно, он все-таки не императорский престол. Сложнее отречься от зоны в наших головах. Малейшее колебание истории — и тотчас реанимируются, казалось бы, давно исчезнувшие архетипы советского сознания. Те самые, которые связаны с вечным поиском врагов. Пожалуй, только один телеведущий, бывший зэк Анатолий Барбакару, жаждет «запустить код свободы». Телеведущие, формирующие мейнстрим, действуют по другому известному принципу: был бы человек, а статья найдется.