Средней руки чиновник, министр, если по-старому, а теперь замминистра культуры и коммуникаций Леонид Надиров рассказывает в интервью «МК», что телевидение хорошее и «становится лучше и лучше», что цензуры нет, что ОРТ — частный, а не государственный телеканал, поглядите на структуру его собственности. Что КВН — социально ориентированная программа, и «про Чечню там косвенно рассказывают ребята». Что в новостях «не хватает информации с мест, из глубинки», а то показали бы какую-нибудь концертную программу во Владивостоке, или там про «выпуск нового изделия». Замминистра задирается и специально превращает интервью в цирк. Но сути дела это не меняет.

Или, например, чиновник уже повыше, премьер-министр Михаил Фрадков с отсутствующим выражением лица зачитывает президенту из бумажки о мерах по обеспечению экспорта готовой продукции — экспорта изделий, если уж быть точным. Или сам президент разъясняет, что это «агентура за бугром» рушит тесные отношения России с Украиной.

Эти три разные выступления — одно ерническое, второе бюрократическое, третье конспирологическое — объединяет то, что они все советские: по лексике, по интонации, по пафосу.

О тоталитарном мышлении следует судить не только по жестоким баталиям, описанным в романе Оруэлла или, скажем, в фильме «Полет над гнездом кукушки». Представьте себе, например, что какой-то хам запарковал ваш автомобиль и прямо тут же занят, значит, своим каким-то делом. Вы его просите — все настойчивее — убрать машину, а он вам: еще пять минут, мол. Успокаивающим тоном добавляя это известное «Ну что вы так нервничаете?», с которым вас еще больше трясет от злости. Это — отдельный, бытовой, так сказать, случай тоталитарного мышления. То есть принуждения, которое себя цинично не считает таковым и в этом смысле еще и является враньем.

Цинизм — это подмена важных понятий, вранье в масштабе, постоянный двойной стандарт. Советская власть в любое время и вне зависимости от градуса репрессий зиждилась на цинизме. Она приняла циничную конституцию. Она цинично утверждала, что все равны, и открывала спецраспределители для чиновников, точно так же — в порядке то ли карикатуры, то ли стилизации — выбивающих себе сегодня эксклюзивные льготы в натуральной форме. По телевизору советская власть разъясняла людям, что они думают по любому поводу. Она создала политэкономический режим тотальной бутафории, когда одни, по известной пословице, притворяются, что платят и заботятся, а другие — что работают и любят родную власть. Вот и у нас теперь власть изображает, будто вершит справедливый суд, а люди кивают и сдают себе те же крапленые карты — точно, мол, справедливый, — извиняя таким образом собственную зависть.

«Жить стало лучше, жить стало веселей!» — ее, советской власти, вневременной всеохватный лозунг, который дословно повторяет сегодня мастер советского балета, по разнарядке сверху переехавший в Минкульт.

Это для советской власти товар — изделие, ведь «товар» — это что-то из области всевластия корыстного капитала, а «изделие» — безвозмездный патриотический продукт народных промыслов.

~ Она, советская власть, культивировала теорию заговора и списывала временные трудности на происки врагов — так же и ровно в тех же словах, как это делает теперь Владимир Путин. Вспомните, когда вы в последний раз слышали про агентуру? А «за бугром» — это где? Те же Ялта или Вильнюс — они уже за бугром или еще нет все-таки? То есть даже наоборот — еще там или уже тут? Или как правильно?

С точки зрения повседневных интересов, конкретных запретов и локальной экономики нынешняя Россия Советским Союзом не является и, очевидно, уже вряд ли станет. Это как раз то, что «невозможно в принципе». По смыслу же и непосредственным формам путинского общественного контракта Россия уже стала СССР. Здесь на самом высшем уровне торжествуют тоталитарная идеология государственных интересов, дешевая конспирология и переосмысление ключевого гражданского права собственности. Осталось вспомнить все правильные слова.

Самое важное и печальное состоит в том, что тут тоже уже вряд ли что-нибудь возможно изменить. А вы говорили, что не будет возврата в прошлое.

Автор — обозреватель журнала «Русский Newsweek»