Говорят: когда объявлена война, первой ее жертвой становится правда. Я провела в Славянске чуть больше недели. Все это время российские СМИ твердили, что город контролируют мирные ополченцы-антифашисты, а украинские сообщали про захвативших населенный пункт террористов. «Мирными» людей, буквально обвешанных оружием, назвать, конечно, трудно. Но и большинство помогающих «террористам» вовсе не считают себя заложниками.

Я встретила бабу Галю за баррикадами, в захваченной ополченцами мэрии Славянска. Ей 75, у нее ярко-бордовые волосы, и она смело строит вооруженных парней в столовой.

— Куда ты сел, пшел вон! Я тут еще не протерла! — кричит баба Галя истошно.
Я спрашиваю, почему она здесь, на фронте.
— Пусть не лезут фашисты, это наша земля, — отвечает. Вонючая тряпка взмывает вверх вместе с голосом бабы Гали. — Неужели они будут в мирных людей стрелять?! Кровь навсегда останется на ихних руках!

— А не страшно вам тут? — спрашиваю осторожно.
— А чего бояться? Жизнь у меня уже прожита, — лицо бабы Гали озаряется праведным гневом. — У меня есть прут железный, заостренный — сын специально сделал! Заколю бендеру, так и запишите! 20 лет Украина независима — и что? Все разгрыбли, заводы стоят…

— Ба, не переживай, а то опять давление подскочит, — обращается к ней один из ополченцев. На вид ему нет и 17. Его зовут Вандал, потому что он ломает все, что попадается ему на пути. — Донбасс еще никто не ставил на колени, правильно, бабуль?

— Кто в курсе, в микроволновку такое можно ставить? — прерывает наш разговор девушка лет 16 с железной кастрюлей в руках. Она тоже пришла готовить для ополченцев, хотя даже не знает, как еду разогреть. Баба Галя с чувством плюется и уходит варить суп.

Потом были похороны на центральной площади. Хоронили погибших в перестрелке на Былбасовке. Люди заполонили церковь, площадь, стояли через дорогу, и машины протискивались прямиком через толпу, которую было не объехать.

Внезапно толпа начала скандировать: «Смерть убийцам», «Фашизм не пройдет», а затем — «Россия, Россия!!!» — все это на ступенях церкви. Несколько человек набросились на польских журналистов с криками «Убийцы!».

У здания мэрии избивали какого-то парня с обмотанным скотчем лицом. Его связали на одном из блокпостов «мирные ополченцы», которым он «показался подозрительным». По очереди пиная парня в живот, они обсуждали, куда его сплавить до выяснения обстоятельств.

Вечером администратор в гостинице осторожно спросила меня, куда делась бывшая глава администрации города Неля Штепа.

— Я, конечно, против фашизма, но ото всех этих новостей про заложников мне, если честно, как-то не по себе… Штепу все-таки выбрал народ, да и в плен она никого не брала… — договорить ей не дали. Двадцать человек в масках оцепили здание гостиницы в поисках «владельца белого «москвича», припаркованного недалеко от входа. Мне посоветовали вернуться в номер и не подходить к окну.

На следующий день ловлю машину. Доехали.

— Сколько с меня? — спрашиваю.
— Да бросьте, какие деньги, — говорит водитель. — Вы же из Москвы, меня не проведешь — вон как акаете. Журналистка небось? Только пообещайте писать правду!
— А это как?
— Как-как, как по Первому каналу. Слава богу, российские каналы подключили, теперь хоть знаем, где новости смотреть. Остальные все врут, все! — в его глазах стоят слезы. — Потому что обрыдло. Знаете, я ведь летчик. В авиации есть такое понятие — точка невозврата. Это предел, когда самолет еще можно развернуть назад. Так вот, мы ее уже пролетели, понимаете?

Глядя на этих людей, я не перестаю думать о «контртеррористической операции», возобновленной украинскими силовиками на юго-востоке Украины. Потому что увидела в Славянске искренних людей, у которых болит душа за будущее своих детей, за родной город и за родную страну — скорее все-таки Украину, чем Россию.

Но от слез и ненависти в их глазах, от истошных криков во время похорон на центральной площади стало страшно. Как тот водила-летчик, я боюсь, что точка невозврата уже пройдена и простые люди спаяны с «зелеными человечками» воедино. В том числе кровью — родные и близкие убитых на войне всегда будут считать их погибшими за правое дело.

А потому они и дальше будут носить свои компоты и консервы военным, не пытаясь узнать, откуда те взялись в городе в таком количестве. Будут и дальше гулять с детскими колясками у здания забаррикадированной мэрии. Они не уйдут с баррикад, когда к городу вновь подойдут украинские силовики. Безоружными лягут под танки. Если снова отключат российские телеканалы, будут смотреть Кургиняна и Киселева в интернете.

Слезы их будут искренними и горячими. И мне хочется плакать вместе с ними. Потому что с бабой Галей не поспоришь. Да и волноваться ей нельзя — давление подскочит.