В палате Спального корпуса №1 Центрального военного клинического санатория «Архангельское» бывший шеф 5-го управления КГБ 88-летний Филипп Бобков рассказал «Дождю» (организация включена Минюстом в список иноагентов) о том, что все очень хорошо. Хороший был Андропов, а Чебриков — просто хороший.

Хорошо, что Андропов под Бобкова создал 17 июля 1967 года в КГБ «Пятку» (идеологическую контрразведку). Теперь с хорошими людьми стало проще вести нормальные разговоры в кафе, выступать в Большом театре и консерватории. Галина Вишневская была очень хороша, хороший орден Ленина ей за два дня до бегства за границу привез домой неплохой, в целом, Булганин (на самом деле — в 1971 году, и не Булганин).

Сахаров был хороший, жена у него была чуть похуже, поэтому ученый мог оказаться в посольстве США, где, как известно, совсем, совсем погано.

Значительно хуже, чем в доме на Чкалова, 48-Б, и тем более, чем в микрорайоне Щербинки города Горький по адресу проспект Гагарина, 214, квартира 3, куда Бобков отправил Сахарова разогревать на плите салат оливье, торт и холодец. А могли ведь и в западные области Латвии отправить, где, как известно, было не очень хорошо.

Я понимаю, что старику 88 лет. Что в коридоре Спального корпуса №1 работает громкий пылесос, что в программу реабилитации чекиста «Заряд бодрости» входит куча процедур — от анализа мочи до углекислых ванн, что, наконец, окна его палаты выходят на дворец графа Юсупова. А поэтому о многом можно забыть.

Как хорошо было 4 сентября 1985 года в карцере лагеря Пермь-36 (ВС-389/36-1), когда Нобелевского номинанта поэта Василя Стуса то ли зарезал механической отверткой засланный гопник Борис Ромашов, то ли надзиратель Новицкий вынул штырь, державший железные нары, и нары прибили Стуса, то ли сам Василь повесился в камере на шнуре, будучи в одних трусах, майке и тапочках, то ли он просто умер после 18-дневной голодовки в карцере. Одно точно известно: сокамерник Стуса писатель Леонид Бородин слышал крики «гестаповцы».

Лет пять назад я был здесь на «Пилораме» — ничего более адского, чем эти обыденные коридоры, камеры и «стакан» для прогулок 2 на 3 метра, я не видел и уже не увижу.

Я не знаю, почему — здесь до сих пор пахнет смертью. Алексея Тихого, Юрия Литвина, Валерия Марченко, Василя Стуса. А попал сюда Стус за 14 стихотворений. В Перми-36 он написал последнюю тетрадь стихов «Птах души», которую изъяли после гибели. Почему? Где она, Филипп Денисович? Или вы читаете только стихи хорошего Андропова? А может, «все это в прошлом» и в клиническом санатории Минобороны «Архангельское» запахи совсем другие?

А как хорошо было 26 апреля 1976 года в восемь вечера по адресу Красноармейская, 25, где на пороге квартиры в «писательском» доме кастетом проломили череп Константину Богатыреву — филологу, переводчику немецкой литературы. Перелом основания черепа, смерть. Убийцы не найдены. «Выветрилось из головы»?

И неплохо было 11 мая 1978 года у ЦДЛ, когда двое неизвестных до смерти избивали Юрия Домбровского. Автор «Факультета ненужных вещей» привез в Москву камышового кота из Дома творчества в Голицыне, потому что завхоз потребовал «убрать кота из подведомственной территории». Он привез кота и отправился в ЦДЛ. 11 мая перед входом его зверски избили. 29 мая писатель умер от внутреннего кровоизлияния. Филипп Денисович, вам известно, что за Домбровским постоянно ходили два агента КГБ? Или сейчас уж «не вспомнить деталей»?

А выветрились ли из головы убийства Зои Федоровой, Евгения Рухина, Виктора Попкова, отца Александра Меня, Брониса Лауринавичюса? А что вам известно о странных смертях Андрея Амальрика и Александра Галича? Вы когда-нибудь пробовали воткнуть рога антенны в электрическую розетку? Наконец, что с покушениями на Владимира Войновича, Серену Витали, Жоржа Нива?

Никогда мы не получим ответа на эти вопросы — даже если бы Антоном Желновым и Ильей Васюниным они были заданы. Потому что старик поигрывает тростью и знает, что архивы на замке, что есть серьезные покровители, что ни суда, ни люстраций не предвидится, что впереди — бальнео-физиотерапия, фитотерапия, психотерапия, хороший массаж и углекислые ванны.

Филипп Бобков образца 2013 года — самое яркое доказательство шизофрении в политике.

Когда одной рукой ты переносишь в Россию прах Ивана Ильина и Антона Деникина, а другой — облизываешь Ленина, и, уж точно, не рукой. Когда ты бегаешь к Александру Солженицыну, льешь слезы у могил Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича, а потом фотографируешься на Мавзолее с их мучителем Филиппом Бобковым. Человеком, который хорошо делал свою хорошую работу.

Хотя в шизофрении есть один безусловный плюс. Всегда можно выбрать, с кем ты.