Что будет, если заставить дурака историческую память восстанавливать? Вот есть ангел мира Надежда Бабкина. Поет, хороводы водит, с любимым не расстается. А есть «надежда Бобкова» — комплекс мер по реставрации на территории бывшей РСФСР облегченной версии сталинизма.

С подачи бессмертного шефа 5-го управления КГБ Филиппа Бобкова, который поправляет здоровье в углекислой ванне с минеральной водой SPA-центра Центрального военного клинического санатория «Архангельское», начат процесс пересмотра образов советских инакомыслящих.

Это как обратный перевод с русского через упрошенный китайский снова на русский. Узнаваемо, но куда уродливее и печальнее оригинала.

Солженицын, например, призывал США уничтожить СССР. Да он в ножки должен поклониться за отсидку на шарашке в Марфине: в заключении ему рак вылечили. А дожил бы он до 89 лет, не направь его государство таскать кирпичи и валуны на стройку жилых домов на Калужскую заставу?

Архипелаг был полон лодырей, задохликов и озорных гуляк, которым выпала милость поправить за колючей проволокой свое здоровье.

Буковский — жалкое хулиганье, был и остался им, благо с паршивой овцы хоть Корвалана клок. И опять же — бычье здоровье, как следствие чистого кислорода пермских колоний. Ковалев — просто дурачок какой-то, в перерывах — агент западных спецслужб, Бродский — тунеядец, странный писака заумных стишков. А что, не тунеядец? Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите сюда! Отвечайте как следует — разве Бродский не тунеядец? Поэт? Кто это признал, что он поэт? Кто причислил его к поэтам?

А Галич? Пьяница и неблагодарная свинья. Поимел славу в СССР, обласкан и облизан властью, а продался за 30 сребреников фашиствующим недобиткам из НТС.

Подрабинек-старший — предатель, что ни говори, зоологически ненавидит РККА. Высоцкий — запутавшийся советский торчок. Стус — стихоплет и психопат, поганый бандеровец, стекла разбивал в штрафных изоляторах, портил государственное имущество. Марченко — недалекий работяга, «в темную» отъюзан американцами. Сахаров — подкаблучник, повелся за еврейкой Боннер, как слепая лошадь, да и вообще подогревал огурцы и помидоры на крышке чайника, ел только горячий оливье, тут и говорить не о чем!..

Тихий термидорианский переворот, который мы все наблюдаем последние три года, не мог ограничиться «обратным переводом» антисоветчиков через упрощенную реабилитацию — назад во враги.

Значит, возвращение памятника «другу всех детей» Феликсу Дзержинскому на площадь перед центральным «Детским миром». Значит, ураган. Значит, напролом. Значит, кувырком.

Извлекаем барельеф Сталина из Музея петербургского метро и приколачиваем обратно — на станцию «Технологический институт», скоблим штукатурку, скрывающую мозаичное панно со Сталиным на станции «Нарвская» (проектное название — «Сталинская»), а в Москве возвращаем «Автозаводской» историческое название — «Завод имени Сталина».

Переименовываем Волгоград в Сталинград как бы на время — к 70-летию Великой Победы. Открываем-открываем, наконец, памятник Сталину в Москве. Уже все готово в Уссурийске: мемориальную доску вождю открывают на здании торгового центра на Ленинградской улице, которая раньше называлась Сталинградской.

Мы же за историческую справедливость или нет? В Якутии появился уже третий бюст Сталина. В Орле и Дагестанских Огнях хотят установить бюст генералиссимуса: зачем, можно поставить полноценный монумент. К Дню Победы просят установить памятник в Петербурге и Сочи. При вашем молчаливом согласии музей Сталина открывают в деревне Хорошево Тверской области, где у колхозницы Кондратьевой эффективный менеджер останавливался в августе 1943 года.

Так что какое-то там закрытие/переформатирование лагеря «Пермь-36»? Так, периферийное колесико в механизме неосталинского ренессанса.

Если надежда умирает последней, то должен кто-то умереть до нее?

Когда я был в «Перми-36», меня поразила ухмылка, с которой гид рассказывал, как 4 сентября 1985 года в карцере то ли гопник Борис Романов зарезал механической отверткой нобелевского номинанта — поэта Василя Стуса, то ли надзиратель Новицкий вынул штырь, державший железные нары, и они прибили Стуса, то ли сам Василь в трусах, майке и тапочках повесился на шнуре, «а может (опять улыбочка) может, он просто умер после 18-дневной голодовки и обострения психопатии?»

«Чему вы так радуетесь? — закричал я, распугивая всю группу. — Что вам смешно? Конкретно. Слово «прибило нарами»? Может, вам забавно, когда за 14 дурацких стихотворений человека мучают, давая чудовищные сроки этого мрака?»

Я ненавидел этого экскурсовода, ненавидел его за эти уголки губ. Меня тогда вывели из карцера под руки, я лег на траву и смотрел по-толстовски в синее небо, которому все равно до жалких микробов внизу, до меня, до вас, до Стуса, до Сталина, до их жертв и палачей. Теперь я понимаю причину этой эмпатии музейщиков.

Вы слушайте, слушайте, это вовсе не про наше прошлое. Это про ваше будущее. А небесам все равно.

Надежда Бобкова сбывается. 70-летие Великой Победы, как ни грустно это звучит, может стать операцией прикрытия для сталинского госпереворота. Ведь для него уже все готово.

И это пока что кажется, что мы просто живем в российской психушке, где левой рукой перезахоранивают прах Деникина, Ильина и подписывают указ №474 «О праздновании 100-летия со дня рождения А.И. Солженицына», а правой реанимируют карательную систему, которая этого Солженицына едва в порошок не стерла.

Мы будем все время, как в дне сурка, заливать серной кислотой трупы царской семьи, потом каяться (сейчас запущен процесс организации дня покаяния перед убиенным венценосцем). Плеснем кислотой — и молиться. Кислотой — и каяться. Контрольный выстрел в голову — и бегом на молитву.

Проклятый кинотеатр повторного фильма ужасов.