Отставка многолетнего и могущественного директора ФСО генерала Евгения Мурова и прочие пере- и телодвижения, в том числе структурные, в той части элиты, которую на Западе с придыханием называют siloviki, спровоцировала раздумья о будущей политической конфигурации.

Странным образом в этих кадрово-структурных решениях угадывается родство с оживлением либерально-лоялистского крыла, призванного сформулировать экономическую программу Путина 3.0, и даже со столь внешне комичной возней, которая называется «праймериз «Единой России».

Это все подготовка новой политической композиции — 2018 и, как говорилось в документах КПСС, «на период до 2024 года».

Конечно же, столь ранняя подготовка не означает, что у наших руководящих и направляющих сил и у ядра политической системы обнаружились зачатки стратегического мышления. Вся стратегия пока заканчивается в горизонте 2017 года, до которого продлевается добровольная голодовка под названием «контрсанкции». Как говорилось в известном одесском анекдоте, «на это у них деньги есть» (это когда старый еврей вдруг увидел над городом шикарную радугу). Но мысли о будущем и его очевидной неопределенности точат элиты по ночам, в час между собакой и волком, когда тень тов. Сталина выходит на проверку постов на объекте ФСО «Волынское-1».

История, как говорил старик Парето, — это «кладбище аристократии». Нынешние «офшорные аристократы» (копирайт — Сурков В.А.) так долго правят, что кому-то наверху начинает казаться:

уж лучше ротироваться потихонечку самим, чем быть ротируемыми.

Процесс медленный, осторожный. Эксперименты сначала проводятся на том, что не очень жалко, — на партии власти. Система не понимает сигналов сверху, административный ресурс включается автоматически, как слюна у собаки Павлова, но тем не менее ощущение «движухи» создано.

Нет ничего важнее силовых элит, хотя в иерархии земного и божественного должны брать верх элиты РПЦ (скрепы, Афон, трон византийских императоров). Чем в большей степени запутывается структура силовых сдержек и противовесов, чем тоньше резьба по кадрам, чем запутаннее лабиринты подвалов Лубянки (пока у них не обрушили потолки московские власти, перерывшие всю столицу), тем прочнее страховочная сетка для нынешнего политического топ-менеджмента.

Даже если кто-то захочет заговора, невероятное число центров влияния и субъектов договоренностей начисто устраняет такую возможность.

Чтобы сместить Хрущева, необходимы были договоренность нескольких понятных субъектов и общая институциональная площадка (пленум ЦК) для, так сказать, аккламации — придания публичности коллективного решения элит о смене вождя. Собственно, для того чтобы убрать Берию в 1953-м, тоже хватило институциональной мощи двух фигур и нескольких структур, особенно армии. Сейчас для подобного рода действий система согласования позиций слишком сложна и полицентрична.

Это ли не подготовка к спокойному прохождению 2018 года и штатному началу нового президентского срока?

Эффектные внешние военные операции и эпизоды нагнетания ненависти к внешним же врагам, как, например, торговая и информационная война с Турцией (последствия которой ощутил на себе в основном греческий визовый центр), имеют свой географический предел. Во всяком случае, возможное присоединение Южной Осетии (референдум о вхождении в состав РФ) как сильнодействующее средство отложено на 2017 год — оно может понадобиться для консолидации трудящихся вокруг власти в случае эрозии рейтинга одобрения деятельности президента.

Борьба с внутренними врагами тоже хорошо смотрится, если есть информационные поводы, например те же парламентские выборы. А дальше что?

Дальше россиянин опять лезет в холодильник и долго там роется, как будто нефть ищет.

И тогда пригодится возобновленная активность Экономического совета при президенте, Центра стратегических разработок и Алексея Кудрина, словами которого все чаще стал рассуждать об экономике президент. Во всяком случае, вера в то, что можно что-то изменить в экономике, не меняя при этом политическую рамку и не отменяя геополитических решений, кажется, постепенно становится «за зубцами» доминирующей.

Хотя, конечно, живя в антиутопии, трудно сочинять программные утопии.

Но это тоже часть подготовки к мирному прохождению 2018 года и периода до 2024 года. Потому что у этого периода есть одно потенциально скверное свойство: если Конституцию РФ не менять на таджикский манер, то есть не ограничивать правление одного человека сроками, 2024-й станет последним годом пребывания Владимира Путина у власти.

Соответственно, уже во время инаугурации-2018 у ряда представителей ответственных и безответственных элит начнется жестокая мигрень с жесткой рефлексией: а где я буду после следующей инаугурации и с кем мне надо крепко все эти шесть лет дружить, чтобы оказаться приглашенным на кремлевский прием-2024 по поводу вступления в должность нового главы государства?

Вот здесь страховочная сетка нового режима должна пройти проверку на прочность.

А его охранная сигнализация, состоящая из новых и старых охранников, ветеранов ФСБ, ФСО, СБП и пр., обязана срабатывать как система раннего предупреждения. Как для охраняемых, так и для самих охранников.

Возможно, это и есть модель «охранительного режима» по-русски: охранники плюс охранительная идеология. Кому-то, возможно, придется защищать систему от самих себя.

Главное, чтобы бремя выживания режима не было переложено, как обычно это бывает в нашей истории, на простых граждан. И сами они остались не участниками судьбоносных процессов, а зрителями. Тогда у них будет шанс на следующем витке ротации элит превратиться из зрителей в избирателей.