Государственная дума России на днях приняла во втором чтении закон об оскорблении чувств верующих. Сократила максимальный срок лишения свободы с пяти лет до трех (а что, человечненько, могли бы и на кострах сжигать), но зато увеличила сроки обязательных и принудительных работ. Зря люди с наличием головного мозга и остатков совести говорили, что такой закон принимать категорически нельзя. Очень даже можно. Это вообще чуть ли не главный закон нашей сегодняшней жизни. Ведь у слова «закон» два значения — юридическое и естественнонаучное.

Закон оскорбленных чувств — нечто вроде закона сохранения энергии или закона Бойля — Мариотта. Объективный закон, описывающий процесс превращения вялотекущей шизофрении первой путинской десятилетки в нынешнее буйное помешательство.

Из проекта закона об оскорблении чувств верующих ко второму чтению исчезли такие вызвавшие недоумение мало-мальски знакомых с правом людей формулировки, как «осквернение объектов и предметов религиозного почитания». Убрали и упоминание религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России». А то наследие такое, что пришлось бы защищать от оскорбления чувства язычников, хлыстов, вертунов, телешей, скопцов. Теперь, правда, по закону теоретически должны наказывать за оскорбление любой религии — видимо, за исключением неверия в бога. По крайней мере, я не слышал, чтобы кто-то подал в суд на Юрия Вяземского, того самого, что ведет передачу «Умники и умницы» для детей-интеллектуалов, заведующего кафедрой мировой литературы и культуры МГИМО, заслуженного работника культуры Российской Федерации, который в телеэфире, причем для пущей пикантности, на канале «Культура», в свое время заявил открытым текстом: «Атеисты — это больные. Это животные. Их надо лечить».

Оскорбление чувств стало основным агрегатным состоянием политической жизни страны в последние полтора года. Все обижаются на всех. И все всех оскорбляют. Так мы узнали, что у наших людей, оказывается, еще есть чувства.

Госдума оскорбляется на «Госдуру». Хотя по тому, что делают и представляют собой народные избранники, это не оскорбление, а почти комплимент. Чувства президента, видимо, искренне оскорбило то, что после возвращения в Кремль он получил не толпы восторженных обывателей, бросающих в воздух чепчики, а массовые уличные акции протеста. Хотя сам сравнивал белую ленту, символ протестного движения, с презервативом.

Православную общественность оскорбило, что Pussу Riot устроили «панк-молебен» в храме Христа Спасителя. Но едва ли дело дошло бы до судебного процесса с международным резонансом, если бы девушки призывали бы Богородицу забрать кого-нибудь другого, а не будущего главу нашего якобы светского (для тех, чьи чувства не оскорбляет Конституция) государства.

Чувства казаков страшно оскорбляет современное искусство, в котором они разбираются, как свинья в апельсине. Но, судя по их реакции, постоянно, прямо с каким-то маниакальным упорством, следят за тем, что считают кощунственным. Даже чувства главы МИД России Сергея Лаврова, который и сам не чужд искусства пения, оскорбила официально опровергнутая организаторами конкурса кража голосов у российской участницы «Евровидения» Дины Гариповой. А то у нас чувства власти по этому поводу не оскорблялись целых шесть лет, со времени выступления на «Евровидении» Верки Сердючки с танцевальным хитом «Dancing, Lasha Tumbai», который в Кремле на волне страха перед «оранжевыми революциями» сочли антироссийским.

Отчасти это даже хорошо, что у разных представителей проспавшей все нулевые годы нации просыпаются какие-то чувства.

В результате дискуссии о православии вокруг дела Pussy Riot у многих людей выветрилось желание отождествлять себя с РПЦ. А то после десятилетий принудительного атеизма развилась не менее отвратительная мода на религиозность. Теперь вот желающие могут глубже разобраться, сильно ли отличался СМЕРШ от СС, а Сталин от Гитлера. И оскорбляет ли чьи-нибудь чувства призыв изготовлять абажуры из кожи политических противников в прокремлевской газете. Оскорбленные чувства отдельных депутатов привели к тому, что государство у нас начало заниматься пропагандой сексуальных меньшинств под видом контрпропаганды с прямо-таки садомазохистским наслаждением.

Увы, когда личные оскорбленные чувства становятся основой принятия законов, определяющих атмосферу жизни в стране, это беда. Право по самой своей сути должно быть бесстрастным, свободным от личных обид. Чувства — категория крайне эфемерная, и уж точно не правовая. При этом личная обида сейчас у нас чуть ли не ключевой мотив формирования политического курса и общественного дискурса.

В общем, живем, как в пословице: пришла скойбеда — отворяй ворота…