Если бы Клара Цеткин, затеявшая когда-то праздник трудящихся женщин, увидела, где и как его станут отмечать всего каких-то сто лет спустя, она бросила бы все свои феминистские затеи и посвятила жизнь пирогам и борщам. В этот короткий рабочий день неловко чувствуют себя все: и те, кто сгоняет милых дам в зал для конференций, вручая под казенные речи миксеры и мимозы, и те, кто, кокетливо похохатывая, внимает и принимает.

В этот день женщину поздравляют с тем, что она не человек.

С одной стороны, внимание приятно. С другой – того и гляди начнут поздравлять с тем, что ты брюнетка или блондинка или глаза у тебя зеленые, считая это существенной и достойной почитания видовой особенностью.

Сомнительную честь быть женщиной Восьмого марта ощущают даже те не самые милые дамы, кто в ответ на мужские поздравления иронически приподнимает бровь и всякий раз говорит: спасибо, вас также.

Впрочем, легендарной Кларе тоже не были чужды гендерные противоречия, в свободное от эмансипации время она была женщиной вполне традиционной, даже типической: пока ее революционный супруг товарищ Цеткин с горящим взором сочинял левацкие статьи в небогатые гонорарами газетки, она вертелась на трех работах, чтобы прокормить своего мыслителя-мужа. Ирония судьбы не только одной феминистки, но и всего движения: Восьмое марта, этот международный день равноправия, обернулся в России самым дискриминационным праздником на свете.

Каждый год в эти долгие, полные странного морока выходные, я стараюсь забыть о том, что я женщина. Пытаюсь просто тихо переждать, смотря в тысяча первый раз, как Анатолий Ефремович рассказывает про подосиновики Людмиле Прокофьевне. И потом еще как Ричард Гир моется в ванной с Джулией Робертс.

Есть, кстати, что-то подозрительное в том, что главные фильмы в незыблемой праздничной телепрограмме – про начальницу и проститутку.

Из года в год «Красотка» романтически напоминает нам, что путь к сердцу мужчины лежит через изящную продажу женского тела. А в «Служебном романе» трогательно поют про осень жизни (в тридцать шесть, между прочим, лет), которую женщине-директору надо благодарно принимать – в лице застенчивого буяна, склонного к харрасменту и халтуре.

Нет-нет, фильмы отличные, но почему бы не показывать их Двадцать третьего, допустим, февраля? С иными очевидными смыслами: даже если ты погряз в финансовых махинациях и продажной любви, тебя все равно ждет духовное перерождение, Джулия на балконе, а также способность преодолевать с букетом в зубах собственную акрофобию. Ежели все совершенно иначе, и ты вялый безынициативный работник, у которого мальчик и еще мальчик, то знай: тебе все равно достанется интересная женщина, отлично разбирающаяся в топ-менеджменте и стихах в виде поэзии.

Третий же бессменный восьмомартовский фильм становится все сложнее смотреть даже по большой любви: со временем в «Девчатах» неизбежно начинаешь видеть не чудесную историю о носах, которые не мешаются, когда целуешься, а безысходную социальную драму о пяти совершенно разных женщинах, вынужденных жить в одной комнате и валить лес глубоко в тайге.

При всем этом и даже вопреки Женский день (какое все-таки банное название!) довольно функционален: редкая возможность составить гендерный годовой баланс и прикинуть перспективы.

Позвонил – вписываем, не позвонил – вычеркиваем. И не важно, что насмешничал или бормотал невразумительное, справедливо боясь показаться идиотом.

Главное – взял себя в руки и признал в человеке женщину.

А это, пожалуй, единственное, что позволяет женщине видеть в мужчине человека.