«Кристиан наклоняется, нежно целует меня — и я не выдерживаю, обнимаю его за шею и запускаю пальцы во влажные волосы».

Мне снова тринадцать, и, пока мои ровесники читают Кьеркегора и Кортасара (по крайней мере, сегодня они сплошь утверждают, что провели детство, отрочество и даже юность не далее как в книжном шкафу изумленных родителей), я изучаю романы в мягких, довольно помятых обложках, легкомысленно выданных мне добропорядочной соседкой.

Как известно, у Борхеса было четыре сюжета. А у французского писателя Жоржа Польти — аж целых тридцать шесть. Все это сценарное разнообразие целиком объяснимо тем обстоятельством, что ни знаменитый Хорхе Луис, ни куда менее известный Жорж никогда не были уставшей женщиной среднего возраста, мчащейся в электричке на работу навстречу любви.

В романах, которые презрительно именуют дамскими, сюжетов, собственно, два; седьмой класс был долгим, и я успела изучить их подробно.

Первый сюжет такой: он — босс, она — секретарша. У него сильные руки, порочный взгляд, волевой подбородок, внушительный банковский счет и не менее внушительный нефритовый стержень, у нее — слишком большие для такого лица черепаховые глаза, рыжие или, в порядке оригинальности, каштановые локоны, невинность и необычайное служебное рвение.

Она в сером костюме (это обязательно). Он — извращенец (это опционально). На пятой странице поцелуй, на двадцать пятой — постель, в финале — свадьба, поскольку анекдот про девушек, досматривающих порнофильмы в надежде, что герои все-таки поженятся, на самом деле вовсе не анекдот.

Второй сюжет сложнее и требует некоторого исторического мышления. Он — феодал, она — пастушка. У него манеры варвара, стильная темница в эксклюзивном подвале и сомнительный реквизит, перекочевавший пару веков спустя из арсенала средневековой пыточной в ассортимент магазина для взрослых.

У нее — удивительная способность очнуться после глубокого обморока прикованной по всему периметру стола на кухне этого людоеда, изнывая, вы удивитесь, от желания. В финале — свадьба.

Рано или поздно эти сюжеты, как послушные герои романа, должны были встретиться. Они пришли в голову 45-летней женщине по имени Эрика Леонард Джеймс, британской домохозяйке, любящей мужа, двоих сыновей и «Сумерки» — популярную сагу про пубертатных вампиров.

Дальше произошло невероятное: под мужским псевдонимом миссис Джеймс сочиняет книгу, изначально вывешенную в интернете как фанфик на те самые «Сумерки», публикует ее, продает в 37 странах 40 млн экземпляров, потом еще миллион — в сети, пишет два романа-продолжения, попадает в список «100 самых влиятельных людей в мире» журнала Time, возглавляет рейтинг «Самые высокооплачиваемые писатели мира» журнала Forbes и скромно показывает свои честно заработанные $95 млн литературным критикам, справедливо считающим ее книги образцом ужасного вкуса и эталоном дурного стиля.

Книжка, конечно, отдает самопародией: юный миллиардер с детской травмой, плеткой, грациозной походкой и компульсивной склонностью, прямо как у Шелдона Купера, заключать на пороге спальни юридические контракты влюбляется в барышню-крестьянку, ведущую долгие беседы со своей «внутренней богиней» на предмет того, пороть ее или все-таки не пороть.

(И больше, чем настоящих писателей, эта книга веселит только настоящих БДСМ-щиков.)

Романтического героя, прямо как у Грина, зовут Грей, а стало быть, точный перевод названия: «50 оттенков Серого», где Серый — это не столько цвет, сколько погоняло.

К тому же вся эта многостраничная многострадальность легко укладывается в детскую считалку «к-сердцу-прижмет-к-черту-пошлет», написанную шершавым языком глянцевого пресс-релиза.

Разгадка, однако, не в сюжетах, а в семиклассницах.

Это они, запертые в телах тридцатилетних — и далее — женщин, сидя на деловых собраниях, все так же выводят сердечки в своих тетрадках по алгебре, ведут тайные дневники с душераздирающими признаниями и заполняют анкетки с интимными вопросами «Какой мальчик в классе тебе нравится?», которые позже им станут задавать одни лишь психотерапевты.

Это они заранее знают, что не испытают ничего головокружительнее первого поцелуя, не заливают про Борхеса и совсем не интересуются глупой игрой в войнушку.

Это они, притворясь равнодушными, побегут на премьеру, чтобы в кричащем фальшивом гламуре разглядеть все оттенки своих стыдных девических чувств.

Ведь только они могут быть настолько бесстрашными, чтобы так отчаянно требовать любви.