Черноглазая девочка Лусинэ родилась в Баку. Мама преподавала в школе русский язык, а папа в нефтяном техникуме — контрольно-измерительную аппаратуру.

Довольно рано родители обнаружили у Лусинэ музыкальные способности и отдали ее в клуб медработников учиться играть на фортепиано. Даже инструмент домой купили. Мама Лусинэ сама мечтала о музыке, потому непонятно было, кто из них — дочь или мать — проводил больше времени за инструментом. Отец в юности играл на трубе в джазовом ансамбле и относился к увлечению дочери с восторгом.

Лусинэ поступила в музыкальное училище, а потом в консерваторию. Училась блестяще, но на конкурсы ее почему-то не посылали. Спросила преподавателя — почему? — а та, еврейка по национальности, горько засмеялась: «Представляешь, мы с тобой, армянка да еврейка, представляем Азербайджанскую ССР? Не посылали и никогда не пошлют. Не надейся».

Так Лусинэ впервые встретилась с той проблемой, которая потом в корне изменит жизнь ее семьи.

Вышла замуж за однокурсника своего брата. Пошла работать в музыкальную школу. Это было уже в те годы, когда тучи над СССР сгущались. Лусинэ помнит, как в начале 1988 года они всей семьей сидели у телевизора и с замиранием сердца слушали, что в Нагорном Карабахе, в Агдаме, убили двух азербайджанских парней. Диктор назвал национальность. Да и все кругом называли.

Национальность человека стала главной его чертой.

Мать ее подруги по консерватории, азербайджанки, в глаза Лусинэ говорила: когда вы уже все отсюда уедете? А потом были армянские погромы в Сумгаите. Стало страшно выходить на улицу. Мать Лусинэ в день сумгаитских погромов схватила наволочку и, побросав туда все документы, сказала — это все, что мы сможем увезти.

Они уехали в Москву. Не продав жилье, не взяв никакого имущества. В Москве сняли квартиру. В двух комнатах жили всемером. Муж еще летал в Баку, используя свою, как говорит Лусинэ, «почти славянскую» внешность, пытался что-то продать и что-то привезти. Помогли друзья-азербайджанцы. Основную часть необходимого привезли они — не за один раз, конечно. Лусинэ страдала только из-за своего инструмента.

Оставшийся в бакинской квартире рояль был очень хорошим. Через пару лет друзья вывезли его в Ереван, а оттуда в Москву.

Родился сын. Там же, в двухкомнатной квартире. Стал восьмым жильцом. Лусинэ пошла работать в музыкальную школу. Отводила душу. Услышав, как она играет, из аккомпаниаторов ее быстро перевели в преподаватели. Там уж она развернулась. Устраивала даже мастер-классы. Их дом был всегда открыт для многочисленных учеников.

Муж тоже нашел работу. Выпускники бакинских нефтяных училищ и институтов в России были на вес золота. Муж Лусинэ начал работать на нефтеперерабатывающем заводе в московской Капотне. Потом стал предпринимателем.

Родилась дочка.

Лусинэ шутит, что у их детей разные родители: у сына — инженер и учительница музыки, а у дочери — бизнесмен и домохозяйка.

На работу Лусинэ уже не вышла. Сначала дочка болела, потом попробовала открыть салон интерьеров, но услышав, как дочь рассказывает подружке, что мама чем-то торгует, потеряла к этому интерес.

Сейчас они живут в Лондоне. Приятель дочки, пишущий музыку бас-гитарист, попросил Лусинэ дать ему несколько уроков игры на фортепиано. Лусинэ вывалила на него весь пыл нерастраченных музыкальных мечтаний и умений. Шутит, что ни на одного своего ученика она не тратила столько времени и сил. И с каким удовольствием она снова кого-то учит музыке. Не бесплатно, на взаимовыгодной основе — парень дает Лусинэ уроки английского.