Один из наиболее известных романов братьев Стругацких «Пикник на обочине» заканчивается пронзительной сценой. Главный герой романа сталкер Редрик Шухарт продирается к мистическому артефакту — золотому шару, который исполняет самые заветные желания добравшегося до него человека. И внезапно понимает, что на своем долгом пути к всемогущему шару он растерял все нужные слова. А может быть, их и не было никогда, этих слов. И что попросить у шара, кроме ада для своих врагов или уничтожения всего несовершенного мира, Редрик не знает.

Осознание лингвистического удушья приходит к нему лишь тогда, когда он оказывается перед необходимостью говорить.

В иное время довольно и стандартного набора звуков, несущих не смысл, а лишь эмоцию. Как у животных — крик тревоги, гнева, одобрения или озадаченности.

В большинстве случаев и политик публично реагирует на вызовы внешнего мира с изобретательностью собаки Павлова, выдавая набор предсказуемых реакций. Президент выражает уверенность, чиновник МИДа — обеспокоенность, депутат Госдумы — поддержку или не поддержку инициативы (как потребует партия).

От спикеров, выступающих на важных мероприятиях вроде вчерашней Генассамблеи, особенно в свете политического контекста, ждут чего-то большего. Например, новой концепции мироустройства, объявления войны или хотя бы чтобы

президент откашлялся и тихо начал свою речь с проникновенно-личного «I have a dream...».

Не знаю, как вы, а я ничего подобного не услышал. Может, по излишней наивности, но с волнением ждал момента, когда начнут выступать самые большие в мире люди. Хотелось посмотреть, на что они потратят время, когда их слышит весь мир. Каждый потратил по-своему. Спор о том, у кого это получилось лучше, лежит, скорее, в плоскости эстетики и политических пристрастий.

Но интересно то, что никто в России, кажется, ничего и не ждал.

Горизонт событий вдруг сузился до персоналий Владимира Путина и Барака Обамы, чьи выступления были ключевыми для российского (и не только) зрителя. Кому какое дело до запрещенного в России ИГИЛа, проблем в арабских странах, сырьевого кризиса или войны на Украине?

«Читает по бумажке, запинается, говорит про тайные экономические союзы — это про кооператив «Озеро», что ли?» — спрашивает один.

«Настоящий мужик, президент мира, а Барак у него на ассамблее выступал на разогреве», — парирует другой.

«Такой-то — чмо», «Такой-то — вор» — клеит на машины стикеры, подхватывая тренд, народ.

«Расплатиться за все, душу из гадов вынуть, пусть дерьма пожрут, как я жрал… — думает Редрик Шухарт, мучительно придумывая просьбу для всемогущего шара. — Не то, не то это. То есть то, конечно, но что все это значит? Чего мне надо-то? Это же ругань, а не мысли. Подлость, подлость… И здесь они меня обвели, без языка оставили, гады».

Можно было бы сказать, что в России теперь вообще жить непросто и каждый немного сталкер. В условиях тотального недоверия друг к другу мышление будто бы становится более сегментированным и охотно дробит весь мир на «своих» и «чужих». Пропадают оттенки и полутона, а вместе с ними и все остальные слова — остаются лишь лайки и ругань.

Наверное, если бы золотой шар прилетел на ассамблею, то вряд ли он исполнил бы на ней чье-либо желание. Пожал бы гипотетическими плечами, да спросил бы напоследок у зрителей, чего хотят они. Но вновь ничего бы не понял из ответа.

И хорошо, если бы нашелся Шухарт с его отчаянным, как молитва: «У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать.

Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись!»

Потому что, судя по вчерашним выступлениям и реакции на них в российской среде, попросить у шара им пока нечего.