Цивилизация
Официальное открытие Фотобиеннале состоится 6 марта, но уже сейчас в МАММ работают три экспозиции из программы фестиваля. Если соотнести их с заявленными главными темами мероприятия (которых тоже три — «On the road», «Америка в фокусе» и «Фотография и кинематограф»), то обнаружатся лишь частичные совпадения. Скажем, проекты Ли Фридландера «Новые машины. 1964» и «Америка. Взгляд из машины» идеально удовлетворяют сразу двум позициям, выставка Мирослава Тихого «Художник с плохой камерой» – лишь одной, да и то с натяжкой, а «Последний приют. Фотографии Нью-Брайтона 1983–1985» Мартина Парра вообще сложно соотнести с предложенной классификацией.
Но Фотобиеннале делается не для педантов. Вместо того чтобы постоянно соотносить лозунги с реальностью, здесь уместнее окунаться в стихию и вылавливать перлы по собственному вкусу, без оглядки на тематические категории.
Все три первые выставки фестиваля выглядят по-своему примечательными, хотя между ними чрезвычайно мало общего. Например, черно-белые виды провинциальной Америки, снятые Ли Фридландером из автомобильного салона, неизбежно вызовут ассоциации с рекламной фотографией. Надо сказать, ассоциации эти вполне законны: серия «Новые машины» была сделана в 1964 году по заказу журнала Harper's Bazaar для воспевания свежих на тот момент автомобильных брендов. Другое дело, что съемка заказчика не устроила, и этот материал на десятки лет обосновался у Фридландера в лаборатории. А в начале нового тысячелетия уже известный мастер решил по собственной инициативе вернуться к этой истории. На прокатных машинах он исколесил 50 штатов, фиксируя не столько важные достопримечательности, сколько, по его выражению, «американский социальный пейзаж». Бесконечные бензоколонки, придорожные магазинчики, мотели, церкви, кладбища, кукурузные поля и каньоны – все это увидено автором через лобовое стекло или даже через зеркало заднего вида. Серия «Америка. Взгляд из машины» наверняка напомнит о скитаниях Гумберта Гумберта и Лолиты по просторам континента, только задача Фридландера заключалась не в бегстве от себя или от таинственного преследователя, а в создании своеобразной «энциклопедии народной жизни».
У британца Мартина Парра в его серии «Последний приют» тоже можно обнаружить элементы бытописательства, однако сатиры здесь гораздо больше, чем беспристрастной объективности.
Почти тридцать лет назад, когда молодой фотограф затеял долгосрочную сессию на пляжах Нью-Брайтона под Ливерпулем, намеренный антигламур еще не вошел в моду, поэтому плоды этого проекта поначалу были восприняты многими со скептицизмом. В частности, эстетику «Последнего приюта» беспощадно раскритиковал знаменитый Анри Картье-Брессон, а сотрудники агентства Magnum неоднократно заворачивали попытки Парра войти в число избранных. Но именно эта серия принесла ему в итоге мировую известность. Сегодня не так уж просто понять, что вызывало тут неприятие профессионального сообщества: изобличение нравов среднего класса давно стало общим местом. Впрочем манера Мартина Парра по-прежнему сохраняет черты индивидуальности. Преувеличенный цвет, лобовые ракурсы, откровенная ирония насчет «жизни отдыхающих» – таковы компоненты его фирменного стиля.
Из отдельных кадров складывается не репортаж, а сборник сатирических новелл.
Эпизоды с отдыхом на природе встречаются и на выставке Мирослава Тихого «Художник с плохой камерой», но сравнение с Паром (да и с кем-либо еще из мира профессиональной фотографии) здесь попросту неуместно.
Мирослав Тихий – это «вещь в себе», принципиальный маргинал, непризнанный гений в амплуа городского сумасшедшего.
Несмотря на то что снимать Тихий начал еще в 1960-е годы, на международной арт-сцене он возник всего несколько лет – едва ли не по случайности. Познакомившись с экспозицией, вы легко поймете, почему его долгое время не принимали всерьез не только искусствоведы, но и соседи в моравском городке Киёв. Вопиющая нечеткость и бессюжетность этих кадров, откровенный брак печати, отвратительная сохранность карточек – за что ни возьмись, всюду приметы лузерства. Но именно оно стало для Мирослава Тихого жизненной философией. Приведем лишь один из его афоризмов: «Если хочешь быть знаменитым, делай свое дело хуже всех остальных». Стратегия в результате сработала — «художник с плохой камерой» получил мировую известность.
Кстати говоря, камеры у Тихого были не просто плохими, а неимоверно плохими: он сам конструировал их из картона, фанеры, нитяных катушек, дренажных труб и прочего мусора (образчики этого самодеятельного творчества можно увидеть на выставке в витринах).
С такими «гаджетами» он слонялся по родному городу и от живота снимал проходящих по улицам женщин. Учитывая бомжеватый вид нашего героя, нетрудно представить, каково было к нему отношение со стороны властей братской Чехословакии. Мирослав Тихий и правда был человеком тихим, но неоднократно проводил время в тюрьмах и психиатрических клиниках. Нонконформизм, доведенный до какого-то дзенского абсурда, поставил его вне социума, хотя в юности он подавал большие надежды, будучи студентом пражской Академии изящных искусств. Незадавшуюся официальную карьеру художник компенсировал отстраненной фиксацией чужих радостей жизни – собственно, в этом и состоит пафос его бесконечных хроник. Правда, носители тех самых «радостей жизни» превращались у него в неких «людей толпы», едва ли не в фантомы. Не заданный автором напрямую, но повисающий в воздухе вопрос: существуем ли мы на самом деле? По крайней мере насчет себя Мирослав Тихий сомнений не испытывает: «Я вообще не существую. Я инструмент восприятия». От себя добавим: инструмент отнюдь не безукоризненный, зато феноменальный.
