Цивилизация
Бывает, напишет молодой писатель роман о своих терзаниях — и разлетится он многотысячным тиражом: поклонницы письма пишут, университеты зовут лекции читать, критики и старшие коллеги поют осанну юному дарованию. С Кельвином Уэйр-Филдсом (Пол Дано) так и случилось, когда ему было 19. Теперь автору 29, и покой окончательно утрачен: дебютный шедевр переиздают, новые рассказы печатают, девушки исправно продолжают млеть на встречах с автором, а он десять лет не может приступить к работе над новой книгой: синдром второго романа страшит, идей нет. Есть только потрепанного вида собака, сны про рыжеволосую барышню с блокнотом для рисования и по имени Руби Спаркс, а также кушетка психоаналитика (Эллиотт Гулд), который уговаривает в порядке терапии превратить сновидение в пару страниц текста. Эффект превосходит все ожидания. Кельвина прорывает: клавиши печатной машинки стучат в ускоренном ритме, на стол ложатся страница за страницей, однажды утром на кухне появляется Руби.
«Ну вот и все, крыша поехала», — думает молодой писатель. «А вот и нет», — думает автор сценария Зои Казан, она же — исполнительница заглавной роли.
Современную версию мифа о Пигмалионе и Галатее написала внучка великого кинематографиста и литератора Элии Казана, а сняли режиссеры главного инди-хита 2006 года «Маленькая мисс Счастье» Джонатан Дэйтон и Валери Фэрис. Партнером же Зои в фильме стал ее бойфренд Пол Дано — кстати, одна из звезд той же «Маленькой мисс Счастье». В общем, собралась команда санденсовского разлива американских независимых — жди интеллигентную комедию про творческий класс (за драмы про средний и ниже на «Санденсе» отвечают другие люди).
Примерно так и вышло: американские критики аттестуют «Руби Спаркс» как романтическую комедию, но потенциал сюжета обещает чуть больше, хоть и не вполне раскрывается.
С мифом Казан расправляется разумно: вместо «и жили они долго и счастливо» материализация мечты оборачивается проблемами. Когда автор отказывается от всевластия над своим творением, творению создатель может и разонравиться. Все будет хорошо только первое время, но оно пролетит издевательской нарезкой сценок хипстерского счастья, кульминация которого — поход на фестиваль кино про зомби с игрой «выпей стопку за каждого укушенного».
Затем неминуемо наступает отрезвление: ставший живым человеком плод фантазии может затосковать, пожелать большей свободы, обидеться, разочароваться.
Может понравиться маме (Аннетт Бенинг), но не разделить с другом неприязненное отношение к новому маминому мужу (Антонио Бандерас). Все как у людей, кроме того, что Кельвин может передумать и забрать свободу воли у Руби: садится за машинку — и девушка начинает говорить по-французски или лает. Искушение оказывается серьезнее, чем он думал.
Реалистическое развитие отношений в истории с фантастическим зачином — это что-то из «Вечного сияния чистого разума» Мишеля Гондри по сценарию Чарли Кауфмана.
Но Казан не хватает последовательной бескомпромиссности Кауфмана и в то же время создаваемой им надежды, которая существует вопреки. В «Вечном сиянии» героям даровалось забвение, а человеческая природа и неизменность характеров делали каждую новую их встречу обреченной. Тем сильнее и пронзительнее было рождающееся между двумя сопротивление этой обреченности.
В «Руби Спаркс» место обреченности занимают неудачи, а молодой писатель может повзрослеть и придумать магическую формулу, которая обнулит счет накопленным ошибкам. Дальше в будущее Казан предпочитает не заглядывать. Во всяком случае, не в этом фильме.
