Цивилизация
Перекрестный год России и Голландии подходит к концу, но важнейшие его события еще не все позади. К их числу вне всякого сомнения относится нынешняя портретная выставка. И пусть на ней представлены всего десять экспонатов — культура в принципе не измеряется в штуках, и здесь как раз тот случай, когда малое количество не мешает переходу в качество. Равно как и удаленность сюжета во времени не мешает (вернее, не должна бы помешать) свежести зрительских ощущений.
Под золотым веком подразумевается период со второй половины XVI столетия по конец XVII – то есть время, когда Нидерланды не просто освободились от испанского владычества, а совершили мощный цивилизационный рывок, войдя в число лидеров мировой экономики. Протестантизм соединился с правлением национальной буржуазии, и это обстоятельство оказало огромное влияние на здешнее искусство.
Вышла прямо-таки идеальная иллюстрация марксистского тезиса про базис и надстройку: почти всю голландскую живопись золотого века можно считать производной от установившихся социальных отношений.
Скажем, протестантская церковь, тяготевшая к внешнему аскетизму, не могла играть роль заказчика для художественных гильдий, и авторы переключились на «обслуживание населения» – вот вам и феномен «малых голландцев»: картины часто исполнялись в небольшом формате, поскольку у бюргеров не хватало денег на большие полотна, да и вешать их в доме порой было некуда.
Но крупноформатные произведения тоже были востребованы: их заказывали в складчину представители того самого бюргерства – для прославления корпоративного духа и индивидуальных достоинств каждого в отдельности. Например, в одном сохранившемся документе XVII века, который можно назвать актом сдачи-приемки художественных работ, так прямо и записано: «Регенты сего госпиталя уплатили мастеру за изображение их персон по 50 гульденов каждый». Таким образом коллективные портреты становились общей собственностью и демонстрировались, как правило, в парадных помещениях торговых гильдий, попечительских советов, стрелковых рот и т. п.
По мере угасания этих институций (золотой век не может длиться бесконечно) полотна чаще всего переходили в ведение мэрии. Чем и объясняется тот факт, что подобные опусы голландских авторов практически не встречаются за пределами страны. Их вообще сохранилось около 125 единиц, подавляющее большинство из которых находится в государственных музеях Амстердама, Гааги, Лейдена и Утрехта.
Привезенную в Москву подборку (минувшим летом она уже побывала в Эрмитаже) можно назвать раритетной без особых скидок.
Хотя, конечно, отсутствие здесь «Ночного дозора», «Синдиков» и «Урока анатомии доктора Тульпа» – наиболее знаменитых образцов жанра кисти Рембрандта, – не позволяет назвать выставку сенсационной. Но все же она весьма репрезентативна. Достаточно напомнить, что работы Бартоломеуса ван дер Хелста в свое время ценились заказчиками ничуть не ниже рембрандтовских, и платили за них иногда даже больше. Другое дело, что поздний Рембрандт, отвергнутый прежними поклонниками, с точки зрения искусства поднялся над всеми коллегами неимоверно. Однако мы говорим сейчас о жанре группового парадного портрета: в этой сфере у него хватало конкурентов, и ван дер Хелст был одним из них.
Глядя на полотно «Регенты и регентши женского работного дома», нетрудно вообразить, насколько довольны должны были остаться заказчики созданным изображением.
Еще одна привязка к Рембрандту выглядит даже более очевидной: огромная картина Говерта Флинка «Групповой портрет стрелков роты капитана Йохана Хейдекопера и лейтенанта Франса ван Ваверена» композиционно во многом повторяет «Ночной дозор», написанный шестью годами ранее. Не стоит в подробностях описывать общеизвестные факты – мол, дозор у Рембрандта отнюдь не был ночным, городские стражники поначалу отказывались платить автору из-за полускрытости ряда лиц, а шедевр потом обрезали при транспортировке. В нынешнем контексте важнее удостовериться, насколько быстро тогда менялись вкусы общества.
Скандальная работа за короткое время могла превратиться в своего рода канон, которому с охотой следовали другие художники и который легко принимался бюргерами, еще недавно недовольными авторским «своеволием».
Эволюция эстетических вкусов голландцев здесь вообще очень заметна, если обращать внимание на художественные подробности. Взять хотя бы самую раннюю по хронологии вещицу – групповой портрет работы анонимного живописца «Семнадцать стрелков роты F» 1557 года выпуска.
Сцена отдает иконописными традициями: персонажи выстроены рядами, головы словно приделаны к туловищам коллажным способом, в руках у героев – символические атрибуты, как у христианских мучеников.
И вот картинка начинает «мутировать» от десятилетия к десятилетию.
Появляются связность ракурсов, естественность поз, психологизм на лицах, исчезает зацикленность на регалиях и знаках отличия – будто текучая жизнь все сильнее просачивается сквозь корпоративные представления о красоте, престиже и благочестии.
Если подобрать точный алгоритм восприятия экспозиции, то выйдет почти анимация: вы увидите, как буквально на глазах меняются представления о «подобающем» и «приличном».
Обнаружить это можно самостоятельно, без помощи компьютерных ухищрений. Надо только немного постараться. Впрочем, электронные технологии в проекте тоже задействованы: листая тачскрин, зритель обнаруживает массу информативных подробностей про экспонаты. А для пущего погружения в эпоху в Оружейной палате позаимствованы настоящие шпаги, пистоли и мушкеты, когда-то состоявшие на вооружении у голландских стрелков. Сопутствующие выставки материалы толковы и уместны, но все же не пропустите главное на самих полотнах. Они о том, как из объяснимой жажды самовосхваления рождается оригинальное, не всегда объяснимое искусство.
