Цивилизация
За те две недели, что существует новый сервис, им воспользовались уже больше 70 тыс. человек. А количество родителей, обратившихся к специалистам за консультациями, по данным фонда «Измени одну жизнь», придумавших акцию, выросло в пять раз.
Эксперты по социальному сиротству считают эту инициативу во многом спорной: по их мнению, она не формирует у родителей ответственного отношения к приемным детям и не совсем этична по отношению к самим детдомовцам.
По официальным данным, на начало 2015 года в российских сиротских учреждениях на учете было 87,2 тыс. детей. Уже несколько лет, судя по статистике, в плане устройства детей в семьи прослеживается положительная динамика: это на 18% меньше, чем на конец 2013-го, и на 27% — по сравнению с 2012 годом. Портит радужную статистику только другая цифра: в 2014 году в детдома из семей обратно вернули 6800 детей.
Аналогов программы по онлайн-подбору ребенка нигде в мире нет, это чисто российское ноу-хау, говорит директор БФ «Измени одну жизнь» Юлия Юдина. «Конечно, во всем мире это семью подбирают под ребенка, и только у нас — пока наоборот», — замечает она.
Цель акции, по словам Юдиной, — расширить круг потенциальных усыновителей и показать, что «где-то, может быть, в тысяче километров от вас, живет ребенок, очень на вас похожий, которому нужна любящая семья».
«Европейские исследования показали, что потенциальных усыновителей в обществе 1,5–2%. У нас таких исследований не проводилось, но все равно, даже если и меньше процент, это в десятки раз больше тех, кто сейчас берет чужого ребенка в свой дом, — объясняет Юдина «Газете.Ru». — Коллективного портрета усыновителя тоже не существует: берут бездетные и многодетные, богатые и бедные, женатые и незамужние, мужчины и женщины — в общем, это разные люди. Главное — у них есть ресурс и готовность отдать свою любовь и терпение другому человеку».
В фонде, впрочем, не рассчитывают на то, что каждый, кто загрузит свое фото и увидит подходящего ребенка, вдруг побежит в Школу приемных родителей (ШПР) и в реальности захочет стать опекуном или усыновителем. Однако такая визуализация, по их данным, уже дает положительные плоды: например, после того, как про детей стали снимать видеоролики и размещать их на сайте, у сотен воспитанников с особенностями развития появились семьи.
И тех, кто живет дома, уже 4068 человек, и все они были подшефными фонда.
«Я искренне убежден, что этот проект не только уникальный, но и правильный, классный и главное — он в интересах детей, — говорит Даниил Новиков из ПРОО «Помогай-ка». — Можно сколько угодно говорить о том, что поиск ребенка по внешности — плохая мотивация. Ну да, это так. Думаю, те, кто хоть что-то смыслит в семейном устройстве, отдают себе отчет в том, что человек не сможет вот так взять, да и оформить опеку над ребенком (и тем более усыновить — по решению суда) просто потому, что тот «похож на меня». Впереди — полгода интенсивной «терапии» в ШПР, в опеке, в медучреждениях, сбор справок, характеристик, выписок и прочая подготовительная «беременность», вышибающая любую сентиментальную дурь из головы».
Ну и, кроме того, рассуждает Новиков, разве проект «Одно лицо» предлагает найти ангелочка?
«Нет — просто посмотреть на то, чем живет, как говорит, двигается, чем интересуется и о чем мечтает ребенок, «похожий на вас», — продолжает он. — И предлагается это вовсе не для того, чтобы ребенок «сошел за своего», поскольку я категорически против тайны усыновления и считаю это дремучим пережитком советской эры. Таким вот интерактивным и затейливым способом предлагается обывателю, который мало что знает о детях-сиротах, заглянуть в эту загадочную вселенную».
Елена Альшанская из благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» говорит, что психологи, консультирующие приемных родителей в фонде, очень часто сталкиваются с тем, что люди отказываются от приемных детей. Таких обращений, по ее данным, только в Москве несколько в месяц: к счастью, не все заканчиваются реальным отказом.
Чаще всего опекуны оказались не готовы к реальным проблем как раз потому, что их ожидания от ребенка были нереалистичными и завышенными.
«По нашему опыту, чем больше человек пытается выбрать идеального ребенка, тем выше риск, что ему трудно будет принять реального ребенка, — констатирует Альшанская. — Цель не оправдывает средства: больше неправильно замотивированных усыновителей — больше возвратов, а для ребенка, уже и так лишенного кровной семьи, это еще одна дополнительная психологическая травма».
По мнению Альшанской, нельзя привлекать людей в семейное устройство любой ценой.
«Прежде всего надо работать с кровной семьей, сделать все, чтобы ребенка не разлучали с родителями: помогать им, лечить от алкоголизма, если надо, устраивать на работу, сопровождать, потом надо работать с родственниками, с ближним окружением ребенка. В США, к примеру (если, конечно, речь не идет об очевидном преступлении в отношении ребенка), социальным службам дается 1,5 года на то, чтобы помочь семье, — рассказывает эксперт. — У нас же по закону, если ребенка отобрали из семьи, органы опеки через семь дней обязаны подать в суд на ограничение или лишение родительских прав. И подход к устройству ребенка в семью не учитывает его реальной ситуации и потребностей: уже через месяц-три ребенок обязан быть в федеральной базе. Хотя, может, у него есть родные, которые его не могут взять, но хотят общаться, а значит, его нельзя увозить из региона. Сегодня наш государственный подход — это выбор родителем ребенка, а не подбор ребенку родителей. По сути, наши банки данных — это магазины детей. И к сожалению, мы, НКО, тоже в этом участвуем (мы лично — одновременно пытаясь изменить подход), потому что в семье лучше, чем в детдоме. Но подход этот надо менять, а не укреплять. Магазины детей рано или поздно, но должны быть закрыты».
Эксперт по социальному сиротству и выпускник советского детского дома Александр Гезалов тоже считает, что подбор ребенка онлайн — это вроде игры «Усыновите Ванечку, он хороший!», не совсем честной по отношению к самому ребенку, у которого вся жизнь впереди.
«Слова «выбор, ответственность» должны быть ключевыми, и прежде всего должно быть понимание, зачем человек хочет взять в семью чужого ребенка, — рассуждает Гезалов. — Меня часто спрашивают: как мне найти ребенка, как выбрать? Я отвечаю: найдите того, кто совпадает с вами внутренне, а не внешне, вам же потом жить вместе! Это на самом деле серьезная работа: найти для ребенка подходящую семью, этим психологи должны заниматься, которые на практике часто родителей отсеивают, прежде чем дадут им согласие на совместное проживание с конкретным мальчиком или девочкой. Потому что те же психологи курируют потом такую семью — по такому принципу работали в московском детдоме №19, которым руководила Мария Терновская. Несколько лет назад патронатное сопровождение было в 42 регионах России, а теперь же почти нигде не осталось. Сегодня даже заключения специалистов не требуется, что конкретный родитель и ребенок подходят друг другу, достаточно того, что он окончил ШПР».
По словам Гезалова, в банке данных находятся сейчас дети старше 10 лет, у многих из которых к тому же разные тяжелые диагнозы. И полугода занятий в ШПР на практике оказывается недостаточным для жизни со сложными подростками.
«Надо все-таки не на эмоции давить, а на совесть, гражданскую ответственность, а общество пока к такому подходу не очень готово, иначе бы не выкидывали пачками собачек и кошечек на улицу, — считает Гезалов. — В этой теме вообще, по-моему, должен быть серьезный профессиональный подход, а в отношении подростков лучший выход, наверное, — это профессиональные семьи, в которых родители — с педагогическим образованием».
