Цивилизация
Если на секунду отключиться от грозной и возвышенной риторики борьбы с общим врагом, «угрожающим самому существованию нашей цивилизации», то картина выглядит не такой патетичной.
Почти каждый из внешних игроков полон решимости сокрушить фундаменталистов. Но чужими руками.
Кто может решиться на более радикальные действия? От Израиля, где от рук террористов гибнут его собственные граждане, ждать этого было бы странно – стране хватает забот внутри. Да, для этой страны любое нашествие фанатиков представляет самую непосредственную угрозу. Но, во-первых, у него нет опыта проведения затяжной наступательной операции, во-вторых, все понимают, насколько хрупким остается положение страны на Ближнем Востоке и какие бездны могут открыться в результате интервенции еврейского государства на чужую территорию.
В США уже меньше чем через год — президентские выборы: решится ли Барак Обама, правление которого началось с вручения Нобелевской премии мира, но которого сейчас критикуют со всех сторон, на то, чтобы накануне избирательной кампании демократов начать новую войну с непредсказуемыми последствиями? Пока не очень похоже.
Ни Великобритания, ни Франция, очевидно, не стремятся вернуться на земли, которые во времена колониальных империй были под их контролем, и любезно предоставляют кому-нибудь другому возможность разгрести многочисленные проблемы, ставшие, между прочим, отчасти результатом их владычества в регионе и последующего разруливания ситуации. Не дорулили после Первой мировой… У Германии по-прежнему нет даже официальной армии, Китай вообще благоразумно помалкивает.
Остается один мощный игрок — Россия.
И, похоже, глобальные амбиции наших лидеров неожиданно могут сыграть на руку тем, кого они с нескрываемой иронией называют «наши западные партнеры».
Очень уж велик соблазн разыграть роль «спасителей мира», доказав и себе и другим, что наши претензии на «особый путь» и «особые права» подкрепляются реальными основаниями, а не только декларациями телевизионных идеологов. В конце концов, стояла же наша армия в 2008 году на пороге Тбилиси, а в 2014-м могли «за пару недель» и до Киева дойти.
Спору нет:
наша армия выглядит вполне боеспособной, да и многовековой опыт рубки до победного тоже имеется. Но были и печальные исключения.
Из свежих — первая чеченская война, Афганистан. А возможный полномасштабный конфликт в Сирии по вводным уж больно напоминает именно последний — поддержка законного правительства в борьбе против религиозной оппозиции на чужой территории, вдалеке от мест постоянного базирования.
Кажется, именно эти издержки хорошо понимают западные лидеры. Понимают ли наши?
На самом деле до сих пор неясно, что собой представляет пресловутое «Исламское государство» (организация, запрещенная в России). Однако серия военных побед последнего года, за которой последовала террористическая атака сначала на российский самолет, а потом на Париж, заставляет предположить, что худший из возможных вариантов может оказаться самым реальным. Это действительно хорошо укрепленная на «корневой территории» структура, которая притягивает к себе фанатиков и рассылает своих эмиссаров по всему миру.
В отличие от «Аль-Каиды» (организация запрещена в России) ИГИЛ существует не только в виде террористической сети и партизан, уничтожение каждого из которых сразу же рвало целые цепочки. Его активисты плотно встроены в то общество, где живут, а благодаря военным успехам имеют еще и доступ к нефти, а значит, не так зависимы от перекрытия других источников финансирования. При этом, в отличие от любого из ныне существующих диктаторских режимов, одновременно претендует на широкую экспансию вовне.
Существует мнение, что последними терактами исламисты не столько пытаются напугать западный мир, сколько, наоборот, вовлечь в полномасштабное противостояние.
Во-первых, для радикальных мусульман это могло бы послужить доказательством того, что ИГИЛ являет собой подлинный халифат, обещанный пророками, ведь, согласно распространенной в этой среде версии, именно в Сирии должна состояться последняя битва с «неверными».
Во-вторых, наземная операция коалиции может только привлечь новых джихадистов, которые отправятся в Сирию, руководствуясь примерно той же логикой, что и союзники после взрыва на A321 или атаки на Париж: враг пришел на нашу землю — враг должен быть уничтожен.
И, может быть, самое неприятное во всей этой истории — добытая в тяжелых боях победа над нынешней итерацией мирового терроризма вовсе не гарантирует, что она станет окончательной. После гибели сотен мирных граждан об этом много не говорят, но у терроризма есть вполне конкретные исторические, социальные и экономические причины.
Из тех, что на слуху, — чудовищная разница в уровне жизни между разными частями мира, а также концептуальное непонимание, как и что делать с миллионами людей «чужой» культуры в самой Европе. Из менее очевидных: смутное представление о том, какова роль в «большой игре» богатейших арабских шейхов — чисто наблюдательная, прагматичная до цинизма или же идейная, спонсорская?
К этому стоит добавить многовековые претензии Востока к Западу: и по поводу создания государства Израиль, и по поводу Крестовых походов, которые для нас давно стали красивыми картинками в учебниках, а для ближневосточных мусульман остаются примерно тем же, что для нас Великая Отечественная война — как минимум, повод всегда быть начеку.
Пока весь этот клубок не будет распутан, любая военная победа так и останется промежуточной.
Между тем, с учетом всего этого котла религиозного фанатизма, исторических претензий и больших денег,
интервенция в Сирию может стать началом даже той самой Третьей мировой войны, о возможности которой столько говорили все последние годы.
Слишком много нерешенных проблем на Ближнем Востоке, слишком многие считают существующие там структуры и даже целые государства искусственными, слишком велико желание изменить все это раз и навсегда. Такая война может запустить полное изменение понятий о том, что законно, а что — нет, тотальное перекраивание границ и сделать практически неузнаваемым тот мир, в котором мы живем.
Причем опыт предыдущих двух войн показывает, что не столько в войне, сколько от нее выигрывает тот, кто вступает в схватку на исходе, когда остальные участники уже истощены. Но наша страна таким игроком никогда не была.
